— Я открою тебе одну тайну, Дэниел. Я исправилась, но не умерла. И помню все, что было между нами. Хотя, уверена, большинство людей пришли бы в ужас от того, что у монахини может быть такое прошлое, особенно с мальчиком на пять лет ее младше.
На щеках Дэниела проступил румянец.
— А если Сьюзан не захочет изменить свое решение?
Мэри Маргарет похлопала его по руке и подошла к двери.
— Не принимай мои действия за неодобрение намерений Сьюзан, Дэниел. Из нее выйдет прекрасная монахиня. Но это не литературный кружок или чаепитие. Это духовное призвание. Если Сьюзан не совсем уверена в своем решении, служение не принесет ей того удовлетворения, которого она заслуживает. Она будет обманывать себя. И Бога.
Дэниел вышел в коридор, но, прежде чем Белл закрыла дверь, он повернулся и погладил сестру Мэри Маргарет по шелковистой щеке.
— Ты когда-нибудь сожалела о своем выборе?
Его взгляд скользнул по ежику остриженных волос.
Мэри Маргарет осветилась внутренним светом.
— Я единственно жалею, что не сделала его раньше.
— И у тебя нет чувства… что ты задыхаешься?
— Нет. Ничуть.
И по страстному трепету голоса Белл — сестры Мэри Маргарет — Дэниел понял, что она никогда никого не обманывала своим решением. Даже Бога.
Шайенн, территория Вайоминг, 10 января
— Ну? И где же он?
Джидайдия Каттер поднялся из-за своего видавшего виды стола и бросил свирепый взгляд на нового служащего, который посмел в свой первый день на работе появиться в костюме — в костюме, черт побери!
— Н-не знаю, сэр.
Прыщавому юнцу было не больше девятнадцати. Каттер подозревал, что этот дурак сбежал из дома в поисках романтики и славы. А его родители меж тем недоумевали, что могло отвратить их бедного Тимми Либбли от религии, домашнего очага и мамочкиного вишневого пирога.
— Что ты хочешь этим сказать — не знаешь? зарычал Каттер. — Я велел тебе пойти к его комнате и ждать в коридоре, хоть до второго пришествия, если понадобится.
— Но его там не было!
— Тогда чего же ты так скоро вернулся? — заорал Каттер, потеряв всякое терпение.
— Я попросил дежурного впустить меня туда. Крокера там не было. И его вещей тоже. Никаких. И никто не видел его уже два дня.
— Проклятье! — Каттер стукнул кулаком по столу, отчего подпрыгнули канцелярские принадлежности и чашка. — Он не должен был никуда уезжать — никуда, — не уведомив меня. — Он ткнул вперед указательным пальцем. — Запомни это!
— Д-да, сэр.
— И не заикайся. Это признак слабости. Заставляй людей думать, будто тебе сам черт не брат. Если ты собираешься стать настоящим сыщиком, никто не должен знать, что делается у тебя внутри, понял, юноша?