Таким образом, старый, догитлеровский Штеффен мешает жить теперешнему. Мои планы провалились. Хорошо вам, Арнольд, вы всегда были серьезным человеком. Ваше имя — марка, а мне всегда приходится доказывать, что со мной можно иметь дело. Ведь и вы долгое время относились ко мне недоверчиво и пренебрежительно.
— Да, Штеффен, я к вам долго присматривался, но в конце концов прощупал, а я умею разбираться в людях.
— «Ипсилон», к сожалению, не имеет возможности меня прощупать, и из-за этого все летит в трубу. Подумайте, Арнольд, получить доступ к шкафам на Бендлерштрассе! Мы бы подобрали материал, перевезли сюда «ипсилона» и потом начали бы обстрел из тяжелых орудий.
— Почему вы, Штеффен, так уверены, что этот человек может быть нам действительно полезен?
— Вы, Арнольд, хорошо разбираетесь в людях, но и у меня дьявольский нюх, и я верхним чутьем чувствую, где нужно искать золото. Я вам говорю, Арнольд, что у нас под ногами настоящая жила. Если бы вы знали, как я ругаю себя за прежние глупости!
— Ну, а как вы думаете, Штеффен, со мной ваш «ипсилон» хотел бы работать?
— С вами? Я не уверен, знает ли он вас, но я попробую выяснить.
Через две недели Арнольд приезжает в Париж.
— Ну, как наш «ипсилон»?
— Он о вас, оказывается, слыхал и говорит, что Арнольд — это не Штеффен. Он только обо всем хочет переговорить лично с вами.
— А, это неплохо, это гораздо лучше, чем работать вслепую.
— Я напишу, чтобы он приехал в Париж.
— Хорошо, обожду его.
Через несколько дней я, огорченный, прихожу к Арнольду. Ничего не поделаешь с «ипсилоном», все вылетело в трубу. Он не может получить паспорта, если же он приедет в Париж нелегально, то не решится вернуться в Германию.
— Значит, кончено?
— Этот чудак предлагает свой, абсолютно неприемлемый вариант: встречу в Швейцарии вблизи границы, с тем, чтобы через час он имел возможность незаметно вернуться обратно. У него там есть связи с контрабандистами; их ведь на швейцарско-германской границе тьма. Они перевозят из Германии медикаменты, в особенности кокаин, а из Швейцарии часы, стрелки и тому подобное. Я написал, конечно, «ипсилону», что его предложение никуда не годится и что дело надо бросить.
— Почему вы, Штеффен, решаете такие серьезные вопросы без меня?
— Да потому, что вы ничего более умного не придумаете. Ведь вы на границу не поедете? Это было бы слишком рискованно.
— Вы, кажется, считаете меня трусом?
— Видите ли, я не трус, но на вашем месте я спокойно сидел бы в Страсбурге.
— Значит, я не похож на вас. Кроме того, я ведь не ребенок и к самой границе не приближусь, а на расстоянии, скажем, пяти километров мне ничто не может угрожать. Неужели вы думаете, что германские жандармы так далеко пролезут на чужую территорию? Вот если оказаться в сотне шагов от границы, это — другое дело.