Я задумалась: кого послушаться — первый голос или второй? В этот момент Виктор внимательно изучал меню. Я еще раз посмотрела на его противные ручки, что цепкой обезьяньей хваткой держали увесистое меню. «Ладно, — согласилась я со вторым своим внутренним голосом, — так и быть — побуду мазохисткой, но любопытство свое удовлетворю». Я осталась. А так как надо было о чем-то говорить, то решила завести разговор о нейтральном, например, о кино. Завела. Выслушав его предлинную реплику, поняла, что напрасно я это сделала.
Со слов Виктора весь современный кинематограф был одним большим куском дерьма. Мириться с подобным культурным упадком он не собирался, грозился: «Вот только разберусь с делами, так сразу сам займусь кино. Надо перевернуть весь этот тухляк!» Произнеся эту грозную тираду, он зубами впился в куропатку. «Хоть бы ты зуб сломал!» — мысленно пожелала ему я, однако внешне лишь улыбнулась.
Я была уже порядком утомлена тем, что любое мое предложение вызывает фонтан негативных оценок у Виктора, потому решила помолчать. Благо, что Виктор вдруг ни с того ни с чего стал рассказывать о каких-то своих бабушках и дедушках и об их потрясающих фамилиях, что были одна другой примечательней. Короче, дело кончилось моей тщательно скрываемой зевотой. Однако Виктор позывы моей скуки уловил, вероятно, внутри себя оскорбившись на мое невнимание к особенностям жизни его предков, пристально на меня посмотрел и вдруг агрессивно сказал:
— Вытри уголок рта.
— Да, — кокетливо сказала я, подавшись к Виктору вперед, — что там такое?
— Что-то белое. Откуда мне знать, может, у тебя до меня уже с кем-то было свидание.
Мне захотелось вмазать ему в рыло. Я сдержалась. Достала из сумочки зеркальце, посмотрела на себя внимательно. Под «чем-то белым» подразумевался отслоившийся кусочек кожицы заживающей вышеупомянутой ранки.
— Это не что-то, это губа треснула, — вдруг начала оправдываться я.
— Ничего себе ты ее раскатала!
Ну такой вот у него юмор, что я могла поделать. Да и я — в тот вечер не фонтан. Потому как излишне застенчивая. Ранимая — вот я и не нашла слов, чтобы достойно парировать. Но именно после этих показавшихся мне уничижительными замечаний у меня и возник замысел, который я спустя лишь пару часов и несколько минут воплотила в действительность.
Никогда ранее до этого вечера я столь страстно не желала кого-либо лишить жизни… Конечно, как всякий живущий, я убивала: впрямую или косвенно. Ну косвенно, — это понятно — с немалым удовольствием носила шубы, кожу, ела мясо, рыбу, креветки и прочее. Впрямую — неосторожными шагами давила жучков, мокриц и муравьев, тапочкой и дихлофосом истребляла тараканов, хлопала комаров, ради забавы ловила бабочек и мотыльков, мышеловками и отравленным зерном уменьшала популяцию мышей, ногтями больших пальцев давила вшей и гнид, а однажды, ради бахвальства, из мелкашки на лету подстрелила какую-то маленькую птичку. Птичка рухнула, но, когда я подошла ближе — оказалось, что она ранена. Пришлось ее добить прикладом. Таким вот скромненьким был список моих преступлений. Опытом в этой области я обладала никаким. Потому мне становится страшно, что с задуманной миссией своей я не справлюсь.