Все, что случилось после Лизиного падения, шок и ужас превратили в расплывчатое пятно. Карета скорой помощи. Больница. Я вышвырнула тот стакан? Бросила на землю?
Я помнила девочек из танцевальной группы поддержки в топах из кокосов поверх бежевого балетного трико. Видимо, Клэр Ричардсон решила, что им лучше казаться калечными, чем шлюхами. Девочки разносили коктейли и печенье с макада-мией, раздавали гостям большие плетеные сумки с распечатками, фруктовыми мини-десертами и купонами на десятипроцентную скидку в «Таргет корпорейшн», ну, чтобы купить рюкзак на следующий год. Я пришла с парадным клатчем, который сунула в ту плетеную сумку. Пока ехали в больницу, я бездумно прижимала ее к груди. А потом? Неужели выбросила сумку, полную купонов и бесплатных десертов? На меня это не похоже.
– Жди меня здесь! – велела я Лизе, что, конечно, бред. Можно подумать, она воспользуется моментом и удерет на танцы.
Мози и ее друзья громко смеялись на кухне, а я пронеслась по коридору, влетела в свою комнату и распахнула дверцу шкафа. В шкафу у меня катастрофический бардак. Парадный клатч мирно пылился на верхней полке, дожидаясь, когда я найду повод его выгулять. Внизу скопились целые горы хлама. Я швыряла на пол коробки из-под обуви и белье, пока моя комната не стала один в один как Лизина.
Дешевая плетеная сумка с гавайской вечеринки лежала в дальнем углу и смялась настолько, что прутья с одной стороны даже разъехались.
Из меня залпом вылетел воздух. Я надеялась, надеялась так сильно, что едва не унизила себя до молитвы, и наконец заглянула в сумку. Стакан я увидела сразу. Вот он помятый, между фруктовым мини-рулетом и брошюрой о программе «Скакалка для здорового сердца».
Как любительница детективов я знала, что стакан трогать нельзя. В сумке валялся карандаш с рекламой автоцентра Нотвуда, им я и подцепила мятый край стакана.
Выудив стакан из сумки, я подняла его повыше и на самом дне, прямо по внутреннему шву, разглядела колечко белого порошка. Колени задрожали, и я опустилась на кровать.
Надежда и клокочущий гнев разрывали меня на части. Надежда – потому что последствия отравления проще вылечить; гнев – потому что какой-то ублюдок хотел убить мою девочку. В самой глубине души таилась непонятная радость. Я всегда считала, что инсульт – запоздалое наказание за Лизину страсть к наркотикам, а в появлении этой страсти винила себя. Будь я строже, настойчивее, взрослее… Но вдруг в этом бумажном стаканчике доказательство того, что Лиза пострадала не из-за моей материнской никчемности?