Надо было этих ребят похоронить.
Мы вырыли могилу (во дворе дома номер 30 по Францисканской). Страшная работа - рыть могилу для пятерых. Похоронили мы их, а поскольку было первое мая, тихонько пропели над могилой первый куплет "Интернационала". Можешь в такое поверить? Кто из нормальных людей стал бы петь во дворе на Францисканской?
Потом мы где-то раздобыли сахар и пили подслащенную воду. У меня в группе несколько человек взбунтовались, они считали, я их затираю и даю мало оружия, и в знак протеста объявили голодовку: отказались пить воду.
Знаешь, что было самое скверное?
Что все больше людей ждало моих приказов.
- Как же закончилась голодовка? (Голодовка в гетто, о Боже!)
- Нормально. Их заставили выпить воды. Ты не знаешь, как заставляют людей во время войны?
Ну так вот, все больше людей, которые были старше меня и опытнее, спрашивали, что им делать, а я сам не знал и чувствовал себя ужасно одиноким.
Целый день, лежа рядом с умирающим пареньком на сухарях, я только над этим и ломал голову.
Шестого мая к нам пришли Анелевич с Мирой. Вроде бы на совещание, но говорить, собственно, было уже не о чем, и он лег спать, я тоже заснул, а назавтра предложил: "Оставайтесь, чего вам возвращаться", но он не захотел. Мы их проводили, а на следующий день, восьмого, вошли к ним в бункер, на Милую, 18, была уже ночь, мы зовем - никто не откликается, наконец какой-то парень сказал: "Нету их. Покончили самоубийством". Несколько человек еще остались, и с ними те две девушки, проститутки. Мы взяли их с собой, и как только вернулись, оказалось, что с арийской стороны уже пришел по каналам Казик с проводниками, и мы будем выходить. (Девушки спросили, можно ли им с нами. Я сказал: "Нет". ) Проводников нам прислал Юзвяк - "Витольд" из ППР, - они привели нас к выходу на Простой, мы ждали там ночь, и день, и еще одну ночь, и десятого мая в десять утра открылся люк, наверху уже была машина, и наши люди, и Кшачек от "Витольда" - вокруг стояла толпа, люди смотрели на нас с ужасом, мы были черные, грязные, с оружием, - царила гробовая тишина, и мы выходили на такой ослепительный, майский свет.
Анджей Вайда задумал снять фильм о гетто. Он говорит, что использовал бы архивные фотографии, а рассказывать обо всем должен сам Эдельман.
Он бы рассказывал перед камерой в тех местах, где это происходило.
Например, перед бункером на Милой, 18 (сегодня там лежал снег и мальчишки съезжали сверху на санках).
Или у входа на Умшлагплац, возле ворот.
Ворот, правда, уже нет, старая каменная ограда обвалилась, когда строили микрорайон "Инфлянская". Теперь там выросли высокие серые корпуса строго вдоль железнодорожной платформы. В одном из них живет моя приятельница, Анна Стронская 1, я говорю ей, что у нее под окнами, со стороны кухни, стояли последние вагоны поезда - паровоз был там, где тополя. Стронская, у которой больное сердце, бледнеет.