Ее накрыла с головой волна ужаса, его ледяные щупальца стиснули сердце, проникая в самую глубину, навсегда поселяя в нем боль и мрак.
Мэри вспомнила о новой жизни, которая зреет в ее утробе. Дитя Бена… или…
На миг, всего лишь на краткий миг женщина подумала: а что, если успокоиться, подчиниться Чарльзу, избавиться от ребенка, зачатого не в любви, а в грязи и боли?
Но это длилось только миг. Как сказал Бен — неважно, кто посеял семя. Это ее ребенок. Ее и Бена. И она уже всем сердцем любит это не рожденное пока дитя.
И всем сердцем ненавидит Чарльза.
Эта ненависть придала Мэри сил, чтобы спасти своего ребенка. Она сглотнула твердый комок и глубоко, судорожно вдохнула.
— Ты прав. — Ледяной, неестественно спокойный голос принадлежал, казалось, незнакомке — Мэри с трудом верилось, что она способна говорить так. — Не хочу я ребенка, который может вырасти таким, как ты. Я не буду сопротивляться, если только ты уйдешь. Не хочу, чтобы ты… чтобы ты смотрел на меня.
Чарльз захохотал.
— Как будто я уже не видел всех твоих прелестей! Поздновато стесняться, куколка.
Мэри изо всех сил сжала колени, не обращая внимания на острую боль между ног.
— Выйди в другую комнату, — приказал женский голос. — В таком деле женщина имеет право требовать, чтобы на нее не глазели.
Чарльз немного помолчал.
— Ты, надеюсь, знаешь, что будет, если не сделаешь все, как надо?
— Знаю, — голос прозвучал пусто и безнадежно.
— Вот и ладненько. Делай что хочешь, только побыстрее.
Удалявшиеся шаги Чарльза отдавались в воспаленном мозгу Мэри болезненным эхом. Наконец он захлопнул дверь, и вместе с ним из комнаты исчез тошнотворный запах смерти.
— Можно, я на минутку сяду? — жалобно спросила она. — Меня, кажется, сейчас стошнит.
Женщина вздохнула.
— Хорошо. Погоди, сейчас выну расширитель.
Боль ослабла, и Мэри наконец смогла сесть. Только сейчас она разглядела свою собеседницу — невзрачную особу лет примерно сорока, а может, меньше. Жесткие скулы и мелкие черты лица мешали точнее определить возраст.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Мэри вполголоса — чтобы не услышал Чарльз, а еще потому, что каждое усилие давалось ей слишком дорого.
Жесткое лицо женщины окаменело.
— Я кое-что задолжала Чарльзу… А он умеет взимать долги.
— Ты задолжала ему так много, что можешь убить дитя человека, которого даже не знаешь?
Женщина потянулась к пачке сигарет, вытряхнула одну, прикурила и выдохнула облачко сизого дыма.
— Угу, — сказала она, — порядочно.
— Послушай, что если ты просто скажешь ему, что все сделала? Что ребенка не будет?
Женщина с силой затянулась и медленно покачала головой.