— А где он, этот Сорокин? Откуда он мог взять оружие? Кто разрешил крестьянам иметь его? Есть ли еще у кого оружие? — быстро спрашивал эсэсовец. Узкоплечий едва успевал переводить.
— Не знаю, господин офицер. Может у кого из полицейских украл. У наших крестьян нет оружия. Могу поручиться.
Немец испытующе посмотрел на старосту, прошелся по комнате. Подойдя к окну, сказал, глядя вверх:
— Сорокина — найти. Скажите, что ему ничего не угрожает. Пускай только скажет, где взял оружие.
Он немного постоял у окна, не торопясь натянул черные кожаные перчатки и повернулся к старосте, очевидно, намереваясь что-то ему еще сказать, но тут же резко отвернулся и пошел к выходу.
Следом за ним вышли остальные. Задержался только переводчик.
— Ваше положение незавидное, — сказал он тихо, не совсем четко выговаривая русские слова. — Сейчас пронесло, но…
«Чего он пугает?» — насторожился Прошко.
— Конечно, всякие могут быть случаи, — продолжал узкоплечий, — но нельзя же раздражать немцев без конца.
— Я вас н-не понимаю… — вопросительно глянул на переводчика Борис Борисович.
— Надо быть осторожным. Есть любители доносить всякую ерунду. Имеются такие и у вас, в Прошках.
Он глянул в окно. Увидел, что немцы рассаживаются по саням, и поспешил на улицу. Вышел за ним и староста.
«Что он за человек? — думал Борис Борисович о переводчике. — Хотел предупредить?.. Неужели есть доносчик и в Прошках? А не сам ли это Сорокин сообщил? Может быть, поэтому он и не боится грабить людей и убивать?.. Знает же он, что за хранение оружия — расстрел».
Но Сорокин в деревне не появлялся. Несмотря на переданное ему обещание немецкого офицера не наказывать его, продолжал скитаться по лесам, прятался от всех — своих и чужих. За много дней бездомной, беспорядочной жизни он оброс, одичал, сторонился жилья и больших дорог.
Некоторые его жалели. Зря погибает парень. Но многие не могли простить: грабить и убивать своих? Как он смог?
Несколько раз в Прошки приезжал бургомистр. Подробно расспрашивал о Сорокине, требовал его разыскать. И вот как-то вечером, после очередного вояжа пана Гудковского, Мишка сказал Аниське:
— Подежурь, коза, возле Васиного дома. Очень нужно.
— Угу, — согласилась Аниська.
Она видела, что Мишка чем-то расстроен. Это заметили и товарищи, которые собрались по вызову Василия. Он сел в стороне от остальных, опустил голову.
— Сегодня у нас не собрание, — сказал Василий, когда все расселись. — Думаю, что Михаил вас об этом известил. Сегодня у нас суд над человеком, который нарушил законы нашего государства — поднял руку на жизнь своего соотечественника.