Отважная охотница (Рид) - страница 114

Держа наготове ножи и пистолеты, мы подошли к краю площадки и, спрыгнув с нее, нащупали дорогу. Без всяких предосторожностей, с решимостью отчаяния, мы устремились вниз. Навстречу поднимались клубы дыма, потом почувствовался жар трещавших костров. Не обращая на них внимания, мы бежали напролом, пока сквозь огонь и дым не выбрались на равнину. Но там нас встретили дубинки и копья. Треск наших выстрелов терялся в диких воплях, а тела убитых нами сразу заслоняла окружавшая нас толпа. Некоторое время мы отбивались, прижавшись спиной друг к другу, но скоро нас разъединили, и каждому пришлось сражаться в одиночку с целой дюжиной индейцев. Схватка была непродолжительна. Для меня, по крайней мере, она кончилась почти в ту же минуту, как я оказался отделенным от товарищей. Я лишился сознания от удара по голове, и последней мыслью моей было: это смерть.

Когда сознание постепенно вернулось ко мне, я долго не мог понять, что со мной и где я нахожусь. Надо мной было синее небо и золотое солнце. Больше я ничего не видел. Я попробовал повернуть голову, но это мне не удалось. Мне показалось, что я брежу. Или я, как Прометей, лежу на спине, прикованный к скале? Нет, это не так — я почувствовал, что стою прямо, словно пригвожденный к стене, а мои руки широко раскинуты, как будто какая-то невидимая сила держит их. Голову мою тоже что-то держало — я не мог ни повернуть ее, ни наклонить. В мое лицо впился ремень. Мой рот был заткнут куском дерева, мешавшим мне дышать.

Вскоре я почти полностью пришел в себя. Какие-то существа мелькали перед глазами. То летали птицы — большие черные птицы, в которых нетрудно было признать стервятников. А откуда-то снизу ко мне доносились пронзительные звуки. Я узнал их — это была индейская песня смерти.

Знакомые звуки окончательно прояснили мой мозг: я вспомнил осаду, дым, беспорядочную схватку и все, что ей предшествовало. Меня не убили. Я жив и в плену.

«Где же мои товарищи? — думал я. — Живы ли? Вряд ли. Лучше для них, если они погибли!» Меня не радовало сознание того, что я живу. Страшная песня не обещала мне ничего хорошего. Я знал, что следует за ней!

У меня болело все тело, горячее солнце жгло лицо. Узкие ремни впивались в руки и ноги. Один из них перетягивал горло, а кляп во рту мешал дышать. Голова раскалывалась на части, темя горело, точно его обварили кипятком. Ужасная мысль поразила меня: неужели я оскальпирован? Я попытался поднять руку, чтобы удостовериться в этом. Но напрасно — я не мог пошевелить даже пальцем.