— Да ну его к черту! — фамильярно отмахнулся Козлов. — Ведь это у вас вон там, над бюро, Васильковский?[13] Глянь-ка, Жень: вот она, правда жизни! Полтава! Отлично видно, что в девятнадцатом веке Украина отнюдь не утопала в садах. Голь да пыль. Прелесть!
Женя осмотрел пыль, изображенную Васильковским. Осмотрел и «Розы» Судейкина[14]. Все это ему понравилось. Он так и сказал Галашину. Виктор же Дмитриевич Козлов, очутившись среди живописных полотен, помолодел еще больше. Его небольшие глазки сияли поверх очков, как самоцветы. По галерее он порхал невесомой походкой с какой-то особой лихой припрыжкой (впрочем, в юности он отлично танцевал и па-де-спань, и бальный краковяк).
Ольга за его передвижениями следила с томительной тревогой. Старый эксперт останавливался у лучших экспонатов и удовлетворенно крякал. У картин поплоше он хмыкал и сморкался, а на Ольгу и ее великолепную грудь внимания совсем не обращал. Бедняжка помнила, что в аэропорту все было иначе. Но теперь она напрасно старалась попасться Козлову на глаза и выпячивала свое сокровище — Виктор Дмитриевич ее не замечал. Это был плохой знак; это говорило о том, что старика нельзя заморочить и подмаслить ничем.
Наконец Виктор Дмитриевич сделал полный круг по галерее и снова уткнулся в «Утро в Гурзуфе». Ольга оцепенела. Козлов заложил руки за спину, посмотрел на полотно поверх очков, потом сквозь очки, отчего глаза его, вдруг ставшие огромными, пугающе блеснули. Наконец он глянул на «Гурзуф» одним левым глазом, повернувшись к картине в профиль.
— Дорогая моя, — сказал он Ольге после долгой паузы, в течение которой вспомнил наконец и ее самое, и ее бюст. — Дорогая! Вот что… Нет! Сергей Аркадьевич! Это у вас не Коровин.
— Не Коровин? — наивно удивился Галашин. — Как же не Коровин, когда подпись стоит! Видите, какая крупная? В углу!
— Подпись есть, а Коровина нет, — ухмыльнулся коварный старик.
Галашин насупился.
— Этого не может быть, — заявил он. — У меня настоящий Коровин, с документами. Если этот фальшивый, значит, его воры подменили.
Ольга решила не сдаваться. Она торопливо залепетала про надежного дилера, про безупречный провенанс, про то, что специалисты Третьяковской галереи без колебаний подтвердили авторство Коровина.
— Какие такие специалисты? Эти хмыри? — фыркнул Козлов.
Ольга знала, что из Третьяковки его попросили после какого-то скандала.
— У меня и сертификат есть, — обиделся на эксперта Галашин. — Все чин чином.
— И вы считаете, что Коровин, да еще в 1916 году, мог так переборщить с белилами? Как какой-нибудь малокровный мюнхенец?