— А ранее — никак?
— Может, та твоя Кореленка и смогла бы отделать ранее, а я не умею.
— Ну, ладно…
Так и поселились вместе Алена и Степанида Рязанка. Причем Степанида не обманула — деньги у Алены исправно брала, хотя ученья пока особого не было. Сперва Алена полагала, что ведовское дело — не рукодельное, там знай сиди рядышком да повторяй, что показано. Потом сомнительно ей стало — за то ли она деньги платит, чтобы ее в церковь посылали заутрени стоять, имея при этом какие-то узелки за пазухой? Или за то, чтобы к Варварскому крестцу наведываться, узнавать у ворожеек — сменили стрельчихи гнев на милость, простили Степаниде ими же напридуманные грехи, можно ли в избенку возвращаться? Наконец она всё же задала вопросец…
— Да я уж начала, а тебе и невдомек! — рассмеялась Степанида.
— Как это — начала? — удивилась Алена. — Ты ж мне ничего еще не показала!
— А ты полагаешь, это как в рукоделии? Шов тебе показали — и шей этим швом как можешь ровненько?
— Да разве ж вообще ничего показывать не надо?
— Или растолковали, что жемчуг нужно смотреть ранним утром у окошка на северную сторону, и ты сама сумеешь спозаранку его различать?
Алена несколько удивилась — именно так ей и говорили в Светлице. Мастерицам выдавали жемчуг для работы счетом, заранее отобранный, и ежели крупный, то хранимый в снизках, где одно зерно от другого узелком отделялось. Но кто-то же подбирал эти снизки, чтобы розоватые жемчужины — особо, желтоватые — особо, а самые редкие, полупрозрачные, — опять же особо?
— Как же иначе? — удивилась она.
— Ох, светик… — Степанида вздохнула. — Кабы так — все бабы выучились бы на ворожеек! Ведь шьют-то все! И вышивают все! И кружево плетут едва ль не все…
— Им сила не дана.
— Сила… Уж и не знаю, всему ли я смогу тебя обучить, свет, потому как сила у нас с тобой разная. При моей силе — одно наставница подскажет, при твоей — иное подсказать бы нужно. Подсказать а не учить!
Алена недоверчиво на нее уставилась.
— Как это разная сила?
Степанида Рязанка громко вздохнула.
— Помнишь ли, как тучу в небе собрала да на избенку мою пролила?
— Ну?
— Как ты это сотворила?
— Со зла, — поразмыслив, честно сказала Алена. — Разозлилась на этих дур стрельчих, тебя у них отнять захотела…
— И что же, слышала ты, как туча в небе идет, уже готовенькая, и ласково ее свернуть к слободе попросила?
— Ласково? Говорю же тебе, Степанидушка, распалилась я! Меня аж затрясло! Воду увидела — лужу грязную, не воду, — гневом вся взялась, как пламенем! Мне вода нужна огонь тушить, а она вон где — в грязище! Убить ее я была готова, ту Ульяну!..