— Так, может, не с пряника она взбесилась, а давно уж грех замышляла?
— Давно-о? Как он ни повернись — всё ей было не так! А как пряник съела — тут тебе и сапоги, и кафтан рудо-желтый справить обещала, на беличьем меху! Ну, мой-то дурачок давай бог ноги, а мне сразу рассказать не догадался. И узнала я про всё про это, когда она вдругорядь его заманила, а тут Ивана, тестя нашего, стало быть, нелегкая принесла! Он — за плеть. И Лукашке моему досталось сгоряча, а уж ей!.. Насилу отняли… Тут я и вспомнила, как девка твоя на пряник уставилась и говорит недобрым голосом — много бы не показалось!
— Уразумела, — строго сказала Рязанка. — Ты вот что, свет Матрена Фроловна, ты на девку мою зла не держи. Что Афросинье плеткой досталось — так это поделом, и такова воля Божья. А без нее не упадет и волос с главы человеческой, не то что бабу плеткой выдрать.
— Ты что это, мать моя? — удивилась такой перемене поведения стрельчиха. — Ты что это, как архиерей, проповедуешь?
— А то и проповедую! — Голос Рязанки с каждым словом набирал силу и густоту. — Кабы та Афросинья попросту на твоего Лукашку взъелась — то пряник нашептанный ее бы к нему по-доброму повернул! А она, Афросинья, давно на сыночка твоего глаз положила, да только стыдно ей было — вот она и гоняла его! Теперь же, как пряник всю злость с нее снял, вся та срамота и вылезла! Уразумела? Девка моя всё правильно делала, да только ты ей плохо растолковала, что с той Афросиньей. Парень у тебя — кровь с молоком, а та Афросинья — баба в соку, а тот Иван, видно, уж ей негож! Разве ж ты сама того не видела?
— Помилуй, матушка Степанида Никитишна… — залепетала испуганная таким натиском Матрена Фроловна. — Где ж мне догадаться? Да я ж ей бельмы-то ее бесстыжие повыцарапаю! Ишь, чего удумала!
— Ты, свет Матрена Фроловна, не первый день, чай, на свете живешь. Должна понимать — теща на зятя почем зря не злится! А оттого злится, что заполучить его не может!
И тут Рязанка вдруг запела!
— Уж ты теща, ты теща моя, уж ты чертова перечница! — выпела она язвительным голоском. — Уж как теща к зятю боса пришла, уж как теща к зятю боса пришла!.. Ну, свет?
— Уж ты теща, ты теща моя, уж ты чертова перечница! — подхватила стрельчиха, и далее они пели вместе, залихватски, яростно и победно:
— Она к зятю в полог нага легла, она к зятю в полог нага легла! Уж ты теща, ты теща моя, уж ты чертова перечница!
И обе вдруг расхохотались.
Да так, что Алена, сидя на бочонке, едва удержалась.
Хохотали долго, и уж так расколыхалась стрельчиха, что насилу руками буйно скакавшую огромную грудь уняла.