— На огороде, может, закопать? — предложила Алена.
— Я ж тебе толкую — учуют! На сохранение нужно отдать в надежное место.
— Где ж он сейчас?
— К Феклице Арапке ночью снесла. У нее там два внука — косая сажень в плечах. Отобьются, бог даст, от воров. И невестки целыми днями дома, по хозяйству. Одна Феклица по церквам шастает, грехи замаливает…
Алена призадумалась.
— У меня место есть, Степанидушка. И надежное. Давай возьмем из горшка, сколько нам будет потребно, и снесу я его туда. Там — не пропадет, а еще, глядишь, и с прибылью вернется!
— Можно… Ну, я-то с добычей, а ты?
Алена протянула Рязанке Кореленкину укладку.
— Вот — и я с добычей! Знать бы только, что из всего этого добра — добыча!
Степанида протянула руку к укладке, но вдруг застыла, не прикасаясь.
— Ты что это такое принесла? — испуганно спросила она.
— Ох, Степанидушка, да кабы я знала! И что со мной по дороге стряслось, Степанидушка! Расскажу — не поверишь! Вот ты не учила меня хульного беса изгонять — а мне ведь не то что хульный бес, вообще незнамо какой попался, и до того упорный — страсть!
— Поставь на стол, — не желая слушать про Савелия с его прощением, велела ворожея. — Сама открой. Вынь! Положи… Да не это…
Пренебрегла она всем, что поочередно доставала Алена из укладки, и когда остались там два камушка в серой шкурке, сделала движение, как бы запрещающее к ним прикасаться.
— Погоди! — воскликнула. — Помолюсь сперва и оберег на себя накину. Знала бы, что ты с этим придешь, — пост бы держала.
— Да что же это там, Степанида, матушка? — чуть не плача, взмолилась изумленная Алена, но ворожея уже стояла на коленях перед образами, шепча молитву и осеняя себя крестом.
Поднявшись, она сунула руку за образа, где лежали нетронутые свечи, достала одну и отколупнула кусочек воска. Взяла его тремя перстами правой руки, поднесла к губам, торопливо наговорила оберег, вытянула из-под рубахи гайтанчик и прилепила воск к нательному кресту.
Алена следила за этими действиями не то чтобы с испугом, а, как ни странно, с завистью. Снова Степанида чуяла нечто, чего ей уловить, при всей ее силе, было не дано.
Затем Степанида, не пряча креста, осторожно развернула лоскут и взяла меньший из камней.
— Ох ты… — прошептала она. — Ну, разумна же была Кореленка, царствие ей небесное… Гляди, Алена. Вот без чего тебе вовеки проклятия не снять.
— Степанидушка! — Алена в восторге бросилась ворожее на шею. — Когда же отделывать будем?
— Да погоди ты…
— Чего ж годить-то? Степанидушка, матушка, не томи!
— Погоди, говорят!
Совсем осмелев, Степанида накрыла камни ладонями и постояла, как бы прислушиваясь.