Перед этой, на здешний бесстыжий лад писанной, Богородицей женщина стремительно опустилась на колени — не забыв, впрочем, вскинуть дорогую бархатную юбку с атласными нашивками. И сквозь слезы забормотала, залопотала непонятное.
Сейчас она была вся раскрыта перед Аленой…
Алена проскользнула к ней, пользуясь малым своим ростом, как змейка Скоропейка. Эта женщина слишком долго держала в себе свое горе, и раз уж оно рванулось на волю вольную, так должно было сейчас излиться в рыданиях всё, без остаточка.
Черствы были здешние людишки — не дали женщине покричать, постонать перед образом, полежать на холодном полу, как душа требует. Муж подхватил под один локоток, кто-то — из родни, видать, — под другой, вывели на свежий воздух, вытерли ей глаза, сквозь зубы проскрежетали на ухо что-то сердитое.
Тут и встала перед ней Алена.
Она уверенно дернула женщину за край накидки. Когда та испуганно на нее уставилась, Алена постучала себя по губам пальцем и сделала рукой знак, понятный в любом месте, — мол, устами не владею. После чего тем же пальцем уставилась женщине в грудь.
Муж, решив, что имеет дело с попрошайкой, как-то быстро раздобыл монетку и стал ее совать Алене в сжатую кулачком руку. Но помотала на это Алена головой, пристально посмотрела на мужа (под глазами желто-сине, бритое лицо неприятной округлости и белизны, в зрачках — пятнышки…) и коротко провела пальцем по его груди вниз, почти до живота, повернула к печени и, горестно вздохнув, скривила лицо в жалостную рожицу, покивала — мол, страждешь, раб Божий, разумею…
Он отступил. Взялся рукой за то место, которое обозначил палец Алены. И, приоткрыв рот, повернулся к жене.
Алена, зная, что болящее место определила верно, уже не обращала на него внимания. Начало вышло удачное и ощутила она, как наука Рязанки наконец-то приоткрыла нужную дверцу перед силой Кореленки, и обрадовалась, и отпустила на волю наитие свое ведовское…
Она еще раз ткнула женщину пальцем, потом — себя в грудь, и стала без слов рассказывать, что произошло.
Показала на мужа, опять на женщину, двумя руками сделала себе воздушный живот — и сразу же стала убаюкивать воображаемого младенца.
Женщина, как бы вместе с Аленой лишившись дара речи, отчаянно закивала.
Алена провела рукой черту по ее плечу — теперешний рост ребенка. Обозначила на себе налившуюся грудь и раннюю пышность боков.
Вокруг собрались люди — этого-то Алене и нужно было.
Она завела глаза к небу, руками же обвела перед собой края воображаемой мисы, да и не мисы, а целой лохани, поболее купели церковной. Так стремительно протянула перед собой руку, что женщина отшатнулась.