Чем горше она страдала, тем сильнее хотела, чтобы ее любили. Если кто-нибудь из родственников или знакомых проявлял к ней немножко больше нежности, чем к брату или сестре, она начинала боготворить этого человека, желала завладеть им только для себя одной.
Как-то приехал в Палибино брат Елизаветы Федоровны Федор Шуберт — молодой человек с каштановыми волосами бобриком, с румяными щеками и веселыми глазами. Соне понравилось все в этом дядюшке. За обедом она даже есть позабывала, разглядывая его.
Федор Федорович тоже с интересом смотрел на младшую племянницу. Когда к пирожному подали варенье из крыжовника, он положил себе на тарелку большую порцию ягод, плававших в густом сиропе. Взглянув на Соню, он перевел взгляд на крыжовник. Еще раз посмотрел на девочку и на ягоды и вдруг расхохотался:
— Знаешь, Лиза, — сказал он сестре, — все время за обедом я сидел и думал, на что похожи Сонины глаза. А теперь знаю: они похожи на крыжовник. Такие же большие, такие же зеленые и… сладкие.
Сравнение нашли очень удачным и дружно посмеялись, а Соня, покраснев до ушей, готова была уже обидеться, как дядя добавил:
— Но очень красивые и очень зеленые…
После обеда Федор Федорович, усевшись на маленьком угловом диванчике в гостиной, посадил девочку к себе на колени.
— Ну, давай знакомиться, мадемуазель моя племянница, — сказал он и стал расспрашивать ее, чему она учится, что читает.
С этого дня повелось: едва отец и мать отправятся соснуть после обеда, Федор Федорович с Соней принимаются за свои «научные беседы». Дядя предпочел ее Анюте! Могла ли она не полюбить такого доброго человека! И с нетерпением ждала девочка часа, когда дядя принадлежал ей одной.
Но однажды приехали соседи-помещики к привезли свою дочь Олю — Сонину сверстницу. Раньше Соня радовалась гостье, ради которой отменяли даже уроки, а теперь взволновалась: как же будет после обеда? Но дядя, ее дядя, не только пригласил маленькую гостью на их диванчик: когда вознегодовавшая Соня отказалась сесть к нему на колени, он тут же усадил на ее место Олю. Не помня себя от ярости, Соня кинулась к коварной гостье, укусила ее обнаженную ручку, на секунду замерла от ужаса, а потом от невыносимого стыда бросилась вон из гостиной. До нее донесся дядин возглас: «Злая, гадкая девчонка…» Ну, вот и все. Больше ничего, ничего не будет… Опять одна, нелюбимая, презираемая.
Но, как часто бывает на свете, все ее муки оказались ни к чему. Ни дядя, ни Оля никому не сказали о происшествии. Все вокруг было как прежде. Лишь в детском сердце осталась безнадежная пустота. Соня больше не любила пренебрегшего ею дядю. Такою была она с детства до конца жизни.