— Зато у вас доброе сердце.
Она усмехнулась:
— Думаю, этого маловато, чтобы стать певицей!
— Верно. Но этого достаточно, чтобы сделать счастливыми тех, кто рядом.
Подумав о Николь, она уныло спросила:
— И кого же я по-вашему уже осчастливила?
— Своего сына.
— О! Надеюсь.
— Мою дочь.
Кэтрин просияла:
— Нору? Вы, правда, так считаете?
Рон кивнул:
— Она просто светится в последнее время. Давно я не видел ее такой…
— А мне кажется, я достаточно строга с ней.
— Ну, не без этого! Вы же все-таки ее учительница, а не подружка. Но ей хорошо с вами, Кэтрин. Лучше, чем с кем бы то ни было… Вы не трясетесь над ней, как я, и вы еще не махнули на нее рукой, как…
Он оборвал себя, но Кэтрин без труда продолжила: «Как ее мать». Гувернантке стало так жаль девочку, что она едва не развернула машину, чтобы вернуться и просто обнять Нору еще раз.
— То, что вы познакомили ее со своим сыном — это очень здорово, Кэтрин. Вы продемонстрировали нашей девочке, что доверяете ей самое дорогое. А, значит, ставите ее на один уровень с собой.
— Разве может быть иначе?
— Да, но до сих пор все относились к Норе, как к слегка чокнутой, и она сама уже начала думать о себе также…
— Но вы же не считаете дочь чокнутой!
Темные брови мужчины сошлись на переносице:
— Я ведь не отдал ее в школу, Кэтрин. И она поняла — почему… Я виноват перед моей девочкой не меньше, чем остальные. А, может, и больше, ведь это я произвел ее на свет… такой.
Кэтрин решилась:
— Я плохо знаю Маргарет. Вам не кажется, что Нора во многом напоминает ее?
Рон резко повернулся:
— В чем именно?
— Даже внешне, — заторопилась Кэтрин, напуганная его откровенным раздражением. — И потом эта детская привязанность к чудесам…
— Вы полагаете, Маргарет верит в чудеса? Не смешите меня!
Стараясь смотреть только на дорогу, которая и впрямь была не из легких, Кэт пробормотала:
— Все женщины верят в чудеса. Или, по крайней мере, хотят в них верить.
Его смех опять отозвался ознобом. Женщине даже показалось, что дыхание Рона скользнуло по ее коже.
— Ох, Кэтрин! — весело сказал мужчина. — Не беритесь судить обо всех женщинах. Не можете вы их знать, как я не возьмусь вещать от лица всех мужчин.
У нее вырвалось:
— Вы не такой, как все!
— Нет?
По-собачьи склонив голову на бок, как делала Джерри, выпрашивая кусочек со стола, Рон заглянул ей в лицо, и Кэтрин пришлось взглянуть на него. Он не смеялся. Ей даже показалось, что в его улыбке светится не совсем понятная печаль.
— И что же во мне не такого?
«Он — жигало! — опять сплыло предостережение Николь. — Он попытается очаровать тебя».
Кэтрин беспомощно заспорила: «Но зачем ему это? Какой от меня прок? Или он тоже замышляет с моей помощью как-нибудь отомстить Николь? Да нет, быть не может. Только не это… Да хочет ли он мстить ей?! И за что? Ему-то — за что?»