Она потянула его за волосы.
— Джеймс, я больше не могу. Мне нужно… мне необходимо, чтобы ты был внутри меня.
Он не стал спорить и одним мощным движением вошел в нее. Она рванулась навстречу, Джеймс почувствовал ее страсть и стал двигаться — сильно, уверенно. Страсть становилась все мощнее, горячее, соединяя их воедино навсегда. Белла стиснула плечи любимого и закрыла глаза, наслаждаясь моментом, чувствуя, как кровь стучит в ушах и в груди.
— Я люблю тебя, — выдохнула она, — люблю…
Джеймс лежал, заключив Беллу в объятия. Ее тело было теплым, податливым и расслабленным.
Она любит его. При этой мысли он испытал такое сильное облегчение, что по телу пробежала дрожь. Ему хотелось провести рядом с ней всю ночь, и наплевать, что скажет или подумает бабушка. Но он не желал ставить в неловкое положение Беллу, не сомневаясь, что старуха не сумеет сдержаться и непременно выскажет ей что-нибудь нелицеприятное. Так что придется оторваться от любимой и идти в свою спальню.
Белла пошевелилась и тихо спросила она:
— Ты чем-то встревожен?
— Нет.
— Хм.
Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз.
— Ты доверяешь мне, Белла?
— Да, — ни секунды не колеблясь, ответила она. — Но Руперт не остановится, пока не получит нужные бумаги.
Джеймс коснулся ее губ своими.
— Тогда мне придется его остановить.
Она прикусила нижнюю губу.
— Джеймс, я должна сказать тебе кое-что еще. Возможно, после этого ты не захочешь на мне жениться.
— Ничто не может заставить меня передумать.
Белла глубоко вздохнула и выпалила:
— В тот вечер, когда умер Роджер, мы сильно поругались. Он набросился на меня на лестничной площадке, замахнулся, чтобы ударить, а я подняла руку, желая защититься от удара. Он споткнулся и упал. Боюсь… я убила его.
Джеймс вздохнул.
— Ты не убивала его, но если бы и убила, я бы не стал винить тебя за это.
— Откуда ты знаешь?
— Я же говорил — мой сыщик знает свое дело. Слуга Роджера Синклера рассказал, что хозяин в тот день безобразно напился и едва держался на ногах, к тому же пребывал в отвратительном настроении. Если ты подняла руку, чтобы защититься, значит, это была самозащита.
— Знаешь, я боялась самого худшего. Что ты посчитаешь меня… убийцей.
— Послушай, милая, даже если бы ты столкнула Роджера Синклера с лестницы, а потом ногами пинала по всему холлу, я бы не стал тебя винить. Он был жестоким садистом и заслужил свою участь.
Ее голос был тихим и прерывистым:
— А Руперт во всем винит меня. Он сказал, что подкупил одного из слуг, который в любой момент подтвердит, что я убила мужа.
Джеймс угрожающе прищурился.