— Да. Но она еще ребенок. А дети очень гибкие существа, они легче привыкают.
— Не такой уж она и ребенок, — заметила Селия, вдруг живо представив Барти и Джайлза, лежавших рядом на кровати. — Барти очень быстро взрослеет. В том числе и физически.
— Да, но в эмоциональном плане она еще дитя.
— Наверное. О боже. — И Селия вздохнула.
— Постарайся не принимать близко к сердцу все, что она говорила, — поглядев на жену, сказал Оливер. — Она ведь намеренно хотела сделать тебе больно.
— Я понимаю. Но боюсь, мне досталось по заслугам. А вот чего я действительно не заслужила, это всего… всех тех прекрасных слов, что ты сказал обо мне.
— Ну, позволь мне самому судить об этом.
— Оливер, я… — помолчав, добавила она, — я и не знала, что ты догадался обо всем, что случилось с ребенком Сильвии.
— Я и не догадывался, — усмехнулся он. — До последнего момента. И вдруг мне все стало предельно ясно. Я очень хорошо пом ню, что ты была тогда страшно расстроена. Ты вела себя как-то странно. Я только пожалел о том, что ты мне вовремя обо всем не рассказала. Должно быть, для тебя это явилось страшным испытанием.
— Так и было. Ужасным испытанием. Но я и теперь не считаю, что поступила дурно. Учитывая все обстоятельства. Зло во имя блага. Как и многое из того, что я вообще делаю.
Оливер грустно улыбнулся ей.
— Спокойной ночи, дорогая, — пожелал он, — мне кажется, тебе надо хорошенько отдохнуть.
Отдохнуть? Она уже забыла, что это такое.
— Да, наверное, так будет лучше всего. — Селия взглянула на мужа, что-то обдумывая.
— Оливер… — начала она.
— Да?
— Я… я знаю, ты не любишь говорить на эти темы, они смущают тебя… Но… этот ребенок…
— Да?
На лице Оливера появилось выражение вежливой заинтересованности.
— Я не хотела тебе говорить, но я точно знаю, когда он был зачат. Совершенно точно.
— Неужели?
— Да. Это было в ночь после оперы в Глайндборне[40]. У меня нет ни малейших сомнений, что это случилось именно тогда. В таких серьезных вещах я… не ошибаюсь.
— Хорошо. — Он слегка покраснел и улыбнулся. — Значит, это был благополучный момент, тебе не кажется?
— Конечно кажется. — Она взглянула на него. — Ты ведь понимаешь… о чем я?
— Да, — отозвался он, — конечно понимаю. И я очень рад, что ты мне об этом сказала.
В этот момент Селия поняла, что и сама искренне верит в то, что говорит.
Уснула она мгновенно, потому что слишком вымоталась, чтобы что-то чувствовать, даже раскаяние или горечь. Но в середине ночи она проснулась и долго плакала. Ей было очень, очень одиноко.
А наутро она вдруг снова почувствовала себя самой собой: на удивление энергичной, решительной и полностью поглощенной заботами о судьбе «Литтонс».