И все же как странно, как непостижимо, как чудесно, что они с Юнипер вернулись в один и тот же день; два человека, которые более всех прочих помогли ей отыскать свою дорогу в жизни. Мередит знала, что много сочиняет, мама вечно обвиняла ее в фантазировании, но не могла отделаться от мысли, что это знак свыше. Что в их двойном возвращении в ее жизнь есть элемент судьбы. Предназначения.
Захваченная этой идеей, Мередит соскочила с кровати и достала стопку дешевых тетрадей из укрытия на дне гардероба. Ее история пока не имела названия, но она должна была его придумать, прежде чем показать рукопись Юнипер. Не помешало бы также напечатать ее, как полагается… у мистера Сибома из четырнадцатого дома есть старая пишущая машинка; возможно, если Мередит предложит принести ему обед, он позволит ей воспользоваться машинкой?
Стоя на коленях на полу, она заправила волосы за уши и пролистала тетради, читая по паре строчек то здесь, то там и напрягаясь все сильнее, ведь даже те, которыми она гордилась больше всего, выдыхались, едва она воображала испытующий взгляд Юнипер. Мередит поникла. Вся история донельзя чопорна, теперь она это видела. Ее персонажи слишком много болтали, слишком мало чувствовали и, кажется, понятия не имели, чего хотят в жизни. Но прежде всего не хватало чего-то главного, одного из аспектов существования ее героини, который она просто обязана облечь в слова. Поразительно, что она не разглядела этого раньше!
Любви, разумеется. Вот чего не хватает ее истории. Ведь разве не любовь — восхитительный крен подпружиненного сердца — заставляет крутиться земной шар?
Лондон, 17 октября 1941 года
Подоконник на чердаке Тома был шире обычного, отчего на нем было особенно удобно сидеть. Юнипер любила сидеть на подоконнике, но отказывалась верить, что это как-то связано с ее тоской по крыше чердака в Майлдерхерсте. Ведь она по нему совсем не скучала. С чего бы? Если честно, за месяцы после отъезда Юнипер решила, что никогда не вернется назад.
Теперь она знала о завещании отца, о том, чего он хотел для нее и на что был готов пойти, чтобы добиться своего. Саффи все объяснила в письме, не с целью расстроить Юнипер, а просто жалуясь на дурное настроение Перси. Юнипер дважды прочитала письмо, удостоверяясь, что правильно все поняла, а после утопила его в Серпантине,[51] следя, как тонкая бумага погружается под воду, чернила расплываются синими пятнами и ее гнев наконец утихает. Вполне в духе папы; сейчас, издалека, она видела это отчетливо. Старик словно пытался дергать дочерей за ниточки из-под могильной плиты. Юнипер, однако, отказывалась ему повиноваться. Она была не готова позволить даже мыслям о папе омрачить ее день. Сегодняшний день будет залит солнцем… пусть на небе и собираются тучи.