— Ну вот, теперь намного лучше. Весь день сбивалась с ног… — Она кивнула на мои записи. — Смотрю, вы тоже заработались допоздна.
— Пытаюсь. Но постоянно отвлекаюсь.
— Вот как? — Она выгнула брови. — Из-за какого-нибудь красавчика?
— Что-то вроде того. Миссис Кенар, мне, случайно, не звонили сегодня?
— Звонили? Нет, не припомню. А должны были? Тот парень, о котором вы замечтались? — Ее глаза вспыхнули. — Возможно, ваш издатель?
Она исполнилась такой надежды, что мне было очень жаль ее разочаровывать. И все же я ответила:
— Моя мама вообще-то. Я надеялась, что она заглянет сюда.
Особенно сильный порыв ветра загремел оконными задвижками, и я поежилась, больше от удовольствия, чем от холода. В тот вечер в воздухе было что-то разлито, что-то бодрящее. Мы с миссис Кенар остались в столовой вдвоем. Огонь подточил полено в камине, отчего оно мерцало алым, время от времени с треском лопаясь и рассыпая золотые искры по кирпичам. То ли все дело было в теплой и дымной комнате, ее контрасте с сыростью и ветром на улице, то ли в реакции на всепроникающую атмосферу семейных уз и тайн, с которой я столкнулась в замке, или даже в простом внезапном желании нормально поговорить с другим человеческим существом — как бы то ни было, у меня развязался язык. Закрыв тетрадь и отодвинув ее в сторону, я сообщила:
— Моя мама была сюда эвакуирована. Во время войны.
— В деревню?
— В замок.
— Нет! Не может быть! Жила там с сестрами?
Я кивнула, непомерно польщенная ее реакцией. И в то же время настороженная, поскольку тихий голосок справедливости шептал, что мое удовольствие проистекает из собственнического чувства, возникшего вследствие маминой связи с Майлдерхерстом. Собственнического чувства, которое абсолютно неуместно и которое я до сих пор скрывала от самих мисс Блайт.
— Боже правый! — Миссис Кенар сложила кончики пальцев щепотью. — Сколько историй у нее должно быть! Голова идет кругом…
— Вообще-то у меня с собой ее военный дневник…
— Военный дневник?
— Дневник, который она вела в то время. Записки о том, что она чувствовала, с кем встречалась, о самом замке.
— Тогда в нем, наверное, упомянута и моя мама, — гордо выпрямилась миссис Кенар.
Пришла очередь моему изумлению.
— Ваша мама?
— Она работала в замке. Сначала горничной, когда ей было шестнадцать, но со временем доросла до экономки. Люси Роджерс, хотя тогда ее фамилия была Миддлтон.
— Люси Миддлтон, — медленно произнесла я, пытаясь вспомнить, писала ли мама о ней в дневнике. — По-моему, это имя мне не встречалось, нужно проверить.
Плечи миссис Кенар немного поникли под грузом разочарования; испытав личную ответственность за это, я попробовала как-то исправить положение.