Шли двадцатые годы. Над вопросом разведения соболей в неволе трудился тогда в Советском Союзе профессор Мантейфель, возглавлявший Московский пушно-меховой институт. Ему удалось выяснить причину всех предыдущих неудач с опытами по размножению соболей в неволе. Дело оказалось в том, что сроки беременности у самок были определены ошибочно. Выяснилось совершенно обескураживающее обстоятельство: беременность у самок соболя длится не два месяца, как это прежде предполагали, а целых девять — с июля по апрель, причем оплодотворенный зародыш в матке на самое неблагоприятное время года как бы «консервируется», а затем, к весне, начинает быстро развиваться. То есть в развитии плода наступает так называемый латентный период. Раньше ошибочно предполагали, что брачный период у соболя приходится на раннюю весну, и самцов подсаживали к самкам, как правило, слишком поздно, поэтому с размножением в неволе ничего и не получалось. А профессор
Мантейфель стал подсаживать самцов еще с лета, и — смотрите-ка — у его соболей, которых он содержал в Московском зоопарке, появился молодняк! Это был настоящий триумф: шутка ли сказать — эти царственные животные, эти «меховые бриллианты», «живая валюта» впервые в неволе принесли потомство!
Но, увы, на том дело и закончилось: больше потомства у соболей не появлялось. Думали, гадали, ломали себе голову: чем бы это могло объясняться? Было подмечено, что на воле, в естественных условиях соболи имеют привычку поедать у более крупной добычи, такой, как рябчики, куропатки или зайцы, только одну голову с шеей и печень. Целиком они съедают только таких мелких животных, как, например, полевки. Может быть, здесь надо искать разгадку? Ведь головной мозг богат липоидами, на шее и в грудной полости расположены железы внутренней секреции.
Ну что ж — стали пробовать. Мантейфель начал скармливать соболям куриные головы, печенки, «мозговые» кости. Одновременно он пришел к выводу, что большую пользу могут принести сильные электрические лампы, подвешиваемые над вольерами: на свет слетается множество насекомых, которые, ожегшись, падают на пол и жадно поедаются соболями. Заметив это, Мантейфель стал давать им вместе с кормом еще и мучных червей.
Тогда, в двадцатые годы, Советский Союз прилагал немалые усилия по созданию собственных крупных звероводческих хозяйств. За границу посылались специальные комиссии для изучения этого вопроса, и с 1927 по 1931 год в страну было ввезено много серебристых лис, ондатр, а также енотов и норок из Канады. Перевалочной базой для подобного транспорта тогда служил Гамбург. Немецкий специалист по пушным зверям доктор Пауль Шепс принимал транспорт с животными в Гамбурге, перегружал на советские пароходы и сопровождал до Ленинграда. А в Германии в. начале двадцатых годов как раз была создана звероферма по разведению ценных пушных зверей. Ее руководителя, доктора Ф. Шмидта, и-пригласили в 1927 году в качестве консультанта для организации первых советских пушных звероферм. Он же и стал первым научным руководителем центральной опытной зверофермы в Пушкино. В Союзе он оставался вплоть до 1934 года и до своего возвращения домой успел вывести 136 соболей, рожденных в неволе.