Муся выскочила за дверь прежде, чем Галя успела ей ответить. Темнота больничного коридора расступилась перед ней. Она видела впереди ослепительно белую «Волгу», которая уносила девушку с распущенными по плечам волосами и в не по возрасту открытом платье в звездные выси.
Вадим крепко стиснул запястье Муси и попытался заглянуть ей в глаза.
— Успокойся, Мария-Елена. Я сам поговорю с твоей мамой. Мы не можем уехать без ее разрешения.
— Но она ни за что не разрешит мне уехать. Я заранее знаю, что она скажет. Она скажет… Да, для нее это на самом деле позор. Еще какой. Вся школа будет говорить об этом. Потом и весь город. Мама умрет от стыда. Она так боится того, что о ней скажут.
Он наконец увидел ее глаза. В них было страдание.
— Я расскажу ей все как есть. Я уже, можно сказать, расстался с женой. Не развожусь только из-за сына. Но он уже совсем большой. Я разведусь с Аришей, и мы с тобой сразу поженимся. Ты хочешь этого, Мария-Елена?
— Да. — Она мечтательно закрыла глаза. — Тогда ты будешь со мной каждую секунду. Тогда мы будем с тобой вместе даже во сне.
— Но я служу в армии. Нас часто переводят на казарменное положение.
— Нет.
— Я не могу уйти из армии. Я люблю летать.
— Я тоже научусь летать. Мы будем летать вместе.
Муся сказала это очень серьезно.
— Милая моя… — Вадим нежно гладил кончиками пальцев ее волосы, брови, губы. — Да, ты будешь со мной даже в небе. Я знаю это наверняка. Ты будешь думать обо мне, ждать меня.
— Я не умею ждать. — Она резко повернулась, распахнула дверцу машины и сказала, обращаясь к покрытой цветами и травами равнине: — Ждать, терпеть, страдать… Зачем? Почему нельзя жить иначе?
Он обнял ее, привлек к себе.
— Не мы придумали все это, любовь моя.
— А кто?
— Все люди. Может, Бог.
— Я их ненавижу. И Бога тоже.
— Послушай, любовь моя, сейчас мы поедем к твоей маме и все ей расскажем. Она поймет — вот увидишь. Она не может не понять свою любимую дочку. Она ведь очень любит тебя, правда?
— Больше жизни, больше всего на свете. У нее нет никого, кроме меня. Это на самом деле так, потому что Нинка холодная.
Муся отвернулась и украдкой смахнула слезинку.
Вадим нахмурился, задумчиво покусал нижнюю губу.
— Но мы в любом случае не можем уехать без ее разрешения.
— А если она не разрешит?
Муся смотрела на него с такой надеждой.
— Разрешит. — Он решительно повернул ключ зажигания. Спросил, когда они подъезжали к дому: — А твой отец? Ты с ним поддерживаешь связь?
Муся ответила не сразу.
— Она мне запретила. Она сказала, что это будет предательством по отношению к ней. — Теперь Муся сидела прямо и смотрела, прищурившись, вперед. — Мне всегда не хватало отца, но я скрывала это от всех. Даже от самой себя. Отец меня понимал и жалел.