-У страха глаза велики, Руди. Что еще может сказать, бежавший с поля боя трус?
-И я так подумал, Хайно, когда еще в Петсамо слышал рассказы о русских ночных оборотнях с волчьими глазами. Которые возникают ниоткуда, убивают, и пропадают в никуда - и наши солдаты, посланные их ловить, не возвращаются. Каково же было мое удивление, когда я услышал то же самое от бывших подо Мгой! Не только те двое, спасшихся с берега Невы - но и солдаты Девяносто Шестой пехотной. Они рассказывали странные и страшные вещи, при этом четко различая простых русских партизан, диверсантов, Осназ - и "этих", которые приходят ночью, и их нельзя увидеть, оставшись живым. Причем место и время этих слухов четко ограничено - уже на участке у Кириш, меньше ста километров, такие же наши солдаты или не знают ничего, или же отсылают к Мге. Это тоже, пустые слухи?
-Ну и что ты хочешь сказать?
-Майор Кнаббе был материалист. Мы шли по лесу - а он рассказывал, смеясь, о диких русских суевериях. Что места древних капищ до сих пор пользуются у тамошних жителей особой славой, не то чтобы страхом, но боязливым почтением, туда не ходят и о них не говорят - оттого они и оставались так долго неизвестны науке. А вот истинные арийцы, участники той экспедиции, ходили ногами по тем древним камням, чистили на них рыбу, и даже лили кровь, разделывая тушки дичи. Тогда я спросил его, а что он знает о судьбе тех своих спутников? Он, подумав минуту, ответил - все, о ком я знаю, погибли, но ведь это же война! И тут словно кто-то толкнул меня, я поскользнулся и упал, на ровном месте. А бедного Кнаббе буквально разорвало. Солдаты, бывшие с нами, залегли и стали стрелять в сторону леса. А их в ответ разбрызгивало кровавыми клочьями, я не знаю, чем русские стреляли в нас, да и русские ли это были? В несколько минут все было кончено, и воцарилась тишина. А я лежал, боясь пошевелиться - среди крови и расчлененных тел. И понимал, что если шевельнусь, то смерть. Было холодно, еще подумал, что получу воспаление легких - но это все же лучше, умереть позже, на госпитальной койке, чем вот так. Так и лежал - до темноты. И честно скажу, молился богу, в которого прежде не верил. Говорил ему, что это не моя война, и в отличие от майора Кнаббе и его людей, я русских не убивал! Странно, но это дало мне силы - ведь даже бывалые фронтовики подо Мгой боялись ночного леса, как малые дети. А я встал и пошел, и всю дорогу произносил, как заклинание - я не трогал русских, мне нет дела до этой войны. Убеждён, меня просто отпустили, как единственного, на ком не было крови, чтобы я мог это рассказать. Да и, подозреваю, споткнулся я не спроста.