Чем-то знакомым, родным повеяло на Евгению при виде этих мест. Вспомнилось далекое детство. Тогда ее увозил в Маньчжурию дядя, читинский купец Пенязев, спасаясь от революции. Отца, офицера колчаковской армии, она почти не помнит. В памяти остался лишь желтый ремень с портупеей. Сидя на коленях отца, она любила расстегивать портупею и вытаскивать хрустящий ремень из-под погона, а затем по-своему застегивать.
Детство и юность Евгении прошли в Харбине. Она училась в гимназии Дризуля, где допускались некоторые вольности со стороны учителей как в отношении посещаемости, так и в оценке знаний учащихся.
Евгения тоже пользовалась этими «вольностями». Прилежанием она не отличалась, хотя и быстро схватывала материал. В те годы она зачитывалась романами российского эмигранта, жившего в Польше, Брешко-Брешковского. Любимым ее героем был майор Бейзым — смелый, хитрый, неуловимый. Много раз совершал рейды за кордон и всякий раз выходил невредимым, а советские чекисты оставались в дураках.
Любила Евгения и стихи. Властительницей дум ее была харбинская поэтесса Марианна Колосова, которая взывала к мести «за поруганную Россию». Евгения заучивала многие ее стихи. Особенно бредила «Следопытом»: «Ты весь в крови, и ты устал от крови, и все-таки твоя стихия — кровь!» Таким и должен быть борец с большевизмом.
Но больше всего оказал на нее влияния Родзаевский, создавший в Харбине фашистскую партию из русской молодежи. На всю жизнь запомнила она его выступление в гимназии.
— Ничто так не ценится в Японии, как воинская доблесть, как презирающий все опасности и смерть героизм воина, который может принести свою жизнь на алтарь отечества. Священная обязанность российской молодежи — следовать благородному примеру японских воинов-самураев. У нас нет родины, зато есть верные друзья, которые помогут нам обрести свое государство. Но для этого мы должны выработать в себе непоколебимую стойкость, чтобы бороться с красными врагами…
Голос его рокотал, переходил на истерический крик. Горели неистовым блеском глаза, а резкие жесты как бы дополняли, усиливали его речь.
Когда Родзаевский смолк, зал потрясли рукоплескания. Евгении казалось, что крикни он: «За мной, друзья!» — и все пошли бы.
Она уверовала в эту борьбу. После гимназии вступила в женскую секцию фашистской партии. Ее учили стрелять из винтовки, нагана, маршировать на парадах. До этого Евгения увлекалась музыкой, играла на рояле, в домашних концертах неплохо исполняла старинные романсы, пользовалась успехом на благотворительных вечерах. Теперь ее меньше стали занимать музыка и пение. Она больше отдавала времени подготовке к борьбе «за грядущую Россию».