Слово «совет», ставшее символом бесчеловечности и экспроприации, осталось в народной памяти лишь своего рода занозой. Один за другим снова начали возвращаться в партизанские районы люди, которые ушли во вражеские районы, чтобы не стать жертвами левацких советских мероприятий. Старики с трубками за поясом свободно ходили один к другому в гости. Партизанский район снова стал большой дружной семьей, члены которой верили друг другу, опирались друг на друга, любили друг друга. В этой дружной семье царила атмосфера радости жизни.
В ущельях и на склонах гор в Ванцине после суровой зимы распускались бесчисленные бутоны цветов. Они, прекрасно украшая природу, словно шептались друг с другом. В селах закипела новая жизнь. Жители других районов завидовали этой новой жизни в партизанских краях. Был, к примеру, и такой факт. Сын одного из помещиков, которого отряд командующего Чая привел в Сяованцин как заложника, умолял, чтобы его не отправили из партизанского района.
4. Посланец из Коминтерна
Было это, помнится, в апреле 1933 года. На опорных партизанских базах в самом разгаре была наша борьба с левачеством. Однажды Тун Чанжун привел ко мне гостя — человека среднего возраста, одетого в дабушаньцзы. Вежливый, солидный — эти качества особенно подчеркивали как его наряд, так и поведение. Он, заметив меня еще издали, улыбаясь поднял руку над головой в знак приветствия. Глаза приближающегося ко мне гостя светились столь большой радостью, что я было подумал: встречаюсь с кем-то из своих старых знакомых.
Мы обменялись рукопожатием и я понял, что никогда раньше не встречал этого человека. Но, как ни странно, сразу же после первой нашей с ним встречи, гость казался мне старым другом. И я ему отвечал улыбкой и относился к нему с особенным расположением.
Так вот как раз этот загадочный гость и был посланцем (инспектор) из Коминтерна, которого прозывали «Пань Шэнвэй», Пань — это его фамилия, а Шэнвэй — не имя, а сокращенное название его должности — члена Маньчжурского провинциального комитета партии. Обычно люди называли его Лаопанем, подобно тому как называли Вэй Чжэнминя — Лаовэем.
«Пань» — это китайское произношение его фамилии. У китайцев в их языке одно похвальное отличие: обращаясь к старшим по возрасту, да и вообще к уважаемым людям, они прибавляли к их фамилиям приставку «лао». Очень редко встречались люди, которые звали Паня его настоящим именем Ли Ги Доном или псевдонимом Пань Циню.
Пань был широко известным среди коммунистов Маньчжурии революционером и партийным деятелем. О нем я услышал впервые от Ван Жуньчэна. После инцидента 18 сентября Пань занимал пост секретаря Нинаньского уездного парткома, тогда Ван Жуньчэн находился у него в подчинении и ведал вопросами пропаганды. Говорил он, что был назначен инструктором по пропаганде Нинаньского уездного парткома по рекомендации Паня, и этим очень гордился. По его словам, Пань окончил офицерскую школу Вампу, участвовал в Учанском восстании ив Северном походе, обучался и в Советском Союзе, — словом, был способным, опытным кадровым работником.