- Подумаешь. Я не жалею. А то стыд и позор - тридцать пять лет и ни одной судимости...
- Гриша... Гоша... да как же это?.. - она не может сказать ничего связного. Все происходящее кажется ей дурным сном.
- Да, страшен в гневе Григорий Сергеевич, - Гоша верен себе и даже сейчас иронизирует. - С одного удара челюсть в двух местах сломать - это надо уметь...
- ЧТО?! - она просто задыхается от того, что слышит, но отказывается понимать - Как это?.. Гриша... ну зачем?!
- Затем, что надо, - Григорий невозмутим. - Уродов надо наказывать и объяснять, что к чему. Я даже удовольствие получил... - потирая костяшки правой руки, - моральное.
- Эх, жаль, я не успел, - поддерживает брата младший, - пнуть пару раз.
- Это потому, что ты был занят тем, что меня держал, - усмехается старший.
- Ты б его тогда вообще зашиб, - парирует Гоша. - А то я не знаю, какой ты бываешь!
- Да ну, - морщится Григорий, - одного раза хватит. Вот еще - об эту мразь руки лишний раз пачкать.
- Тебе точно одного раза хватило.
- Ну зачееем?! - стонет Люся, обхватив голову руками. - Зачем?! Гоша! Гриша! Что теперь будет?! Неужели... правда?! О, Господи... Одни неприятности от меня!
- Лютик, - Гоша садится рядом, обнимает ее за плечи. - Не говори ерунды...
- Это судимость - ерунда?!
- Да не переживай. Не будет никакой судимости. Даже заявления в полицию не будет. Договоримся... как-нибудь.
Она недоверчиво смотрит на него.
- Как - договоримся? С кем?
- С кем надо, с тем и договоримся. Все будет нормально, я тебе обещаю. Ничего не будет твоему рыцарю.
- А если...
- А давайте торт есть, - перебивает ее Григорий. - Гошка, тащи торт. И свечи.
- С ума сошел? Хочешь тридцать свечей в торт воткнуть?
- Конечно. Обязательно. Воткнуть и потом задуть. Разве у тебя нет заветного желания, маленький брат?
_______________
- Ну, что, загадал?
- Эй, так нельзя! - протестует Люся, помогая Гоше вынимать свечки из торта. Кондитерское изделие изрядно потеряло во внешней привлекательности. Остается надеяться, что тридцать свечей не повлияли на его вкусовые качества. - Нельзя говорить, а то не сбудется.
- Да Гришка и так знает, - Гоша споро орудует ножом, нарезая торт, - что я загадал.
- Наверное, знаю, - соглашается Григорий. - Мне вон тот, с шоколадной розой.
- Кто же ест торты в полдесятого вечера? - Люда разливает чай.
- Кто-кто, - Гриша отправляет шоколадную розу целиком в рот. И, слизнув шоколадные крошки с уголка губ: - Люди, которые умеют радоваться жизни. И потом, день рождения раз в году бывает.
_______________
Они просидели еще два часа. Совершенно необъяснимо, несмотря на все произошедшее, ей было удивительно тепло и спокойно. Так хорошо, что и уходить не хотелось. Хотелось вот просто сидеть на кухне, пить ароматный чай, доедать оказавшийся все-таки вкусным торт, в кои-то веки не думая о лишних калориях, и слушать истории, которые рассказывали по очереди Гоша и Гриша. Про детство, покойную мать, про Гришины армейские годы и Гошино студенчество. Про то, как они начинали свое дело. Ощущение того, что она знает их всю жизнь, что они ей очень близкие, почти родные люди, было неправильным. Но чувство, что эти двое ей не чужие, лишь крепло в ее душе. Как она так умудрилась вляпаться?