Когда Юлиан вышел из комнаты, старый Гиз опустил бумагу, которую он изучал все время. Слезы высохли на его глазах, горевших мрачной ненавистью.
Так вот, чем все это кончилось! Юлиан женится на этой женщине. Она была богатой и красивой. Гиз был уверен, что она ненавидела его также, как он ее. И она победила! Он вспомнил оскорбительные слова, которые наговорил ей, Ненависть и гнев наполняли его душу. Она ничего не сказала Юлиану и конечно ничего не скажет ему. Юлиан был потерян для него навсегда. Эта женщина овладела им всецело. Доминик Гиз оказался побежденным. Если бы он знал тогда, что несчастный Дезанж был при смерти! Он умер в тот же день. О, да, она отомстит ему теперь за нанесенное оскорбление. Будущее Юлиана, которое составляло его гордость и радость, зависело теперь от каприза этой женщины. Он ничем не мог помешать женитьбе сына и каждую минуту она могла все рассказать Юлиану. Его любовь к сыну, огромная и эгоистичная, перешла в дикую ревность. Он сидел неподвижно, представляя себе свое одинокое будущее, и невыразимые страдания терзали его. Если это было возможно — его ненависть к Саре еще возросла, потому что она в любую минуту могла предать его и тогда разрыв с сыном был неизбежен. Женщина победила и торжествовала, радуясь своей победе над ним. С самого начала она была угрозой его счастью и теперь все его самые худшие опасения оправдались. Всякая попытка уговорить Юлиана, открыть ему глаза была бесполезной. Он поссорился с отцом и покинул его, когда тот посмел заговорить о Саре. Старый Гиз ужасался при мысли, что Сара может рассказать Юлиану о его посещении.
Он слышал, как Юлиан насвистывал в своей комнате, и знакомый мотив напомнил ему прошлое. Он еще глубже опустился в кресло и видения прошлого пронеслись перед его глазами. В его душе был хаос диких чувств и разноречивых мыслей.
Он вспомнил, как Юлиан насвистывал этот мотив, когда еще был ребенком, ему казалось, что он снова чувствует теплую руку мальчика в своей, видит его сияющие глаза, слышит его радостный голос.
Вошел Юлиан. Он переоделся и был в прекрасном настроении и весело болтал с отцом, который был очень молчалив.
Явился Рамон с бутылкой шампанского.
Юлиан провел вечер дома. Спать они легли поздно.
Гиз пожелал сыну спокойной ночи, проводив его до его спальни.
— Здесь все в порядке, — сказал он, заглянув в комнату сына.
— Да, конечно, — ответил Юлиан, тронутый вниманием отца.
Ему хотелось сказать старику какое-нибудь ласковое слово, загладить навсегда воспоминание об их ссоре, но это было ужасно трудно; наконец, он сказал: