— Как она? — Зинаида кивнула в сторону комнаты Анны.
— Хуже.
Зинаида выпроводила увязавшуюся за ними Марию. Любопытная и охочая до чародейств домработница недовольно забурчала. Тёща вернулась и, виновато глядя на Алексея Петровича, подхватила Пашу под локоть.
— Павлик, проходи в комнату.
Зинаида провела его до спальни и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь. Пашка, стоявший за её спиной, безошибочно уловил запах смерти. Он давно научился распознавать её скорое появление. Иногда по глазам человека, которые становились мутными и глубокими, но чаще по запаху, кисловато-приторному, отдающему сыростью свежевспаханной земли. Именно такой запах наполнял сейчас комнату, где лежала больная.
Зинаида вошла в комнату, а Паша в нерешительности застыл на пороге, прекрасно понимая, что его присутствие мало что изменит — слишком поздно.
— Иди уже, — майор втолкнул Завьялова в спальню, вошёл следом и закрыл дверь.
Паша положил на столик холщовый свёрток, который всё это время держал в руках. Развернул и достал несколько предметов, вызвавших трепетную надежду у Зинаиды и смутные подозрения и неприязнь у Алексея Петровича: отлитую из свинца пентаграмму, чашу, нож с длинным лезвием, пучки трав, уголь и соль. Разложив всё это на столике, Паша опустился на колени перед постелью умирающей, положил одну руку ей на лоб, а другую на живот. Еле слышно зашептал. Зинаида тихо плакала, а майор боролся с желанием схватить шарлатана за шиворот и выкинуть из дома.
Знахарь закончил произносить заклинания, растёр в ладонях высушенные стебли, смешал с солью и посыпал в ногах и в изголовье постели.
— Это всё? — еле сдерживая раздражение, спросил майор.
— Лёша, ну зачем ты…
Зинаида испытывала к зятю уважение, иной раз доходившее до патологического страха. И когда страх пересиливал, она называла Алексея Петровича на «ты». Наверное, так она пыталась защититься от этого неприятного ощущения. И в этот раз тёща попыталась успокоить Алексея, сократив его имя до уменьшительного «Лёша». Бог знает, чем ещё она собиралась умаслить грозного майора, но Паша не дал ей договорить. То, что он произнёс в следующую секунду, заставило майора сжать кулаки.
— Нет, не всё. Мне нужен петух. Чёрный петух.
— Слушай, сынок, — нарочито по-отечески сказал майор, — а не пошёл бы ты…
— Я принесу, — отозвалась Зинаида и дёрнула зятя за рукав мундира, — есть у нас. Как раз чёрный.
Тёща сама испугалась собственной смелости и теперь с мольбой смотрела на Алексея, которому было невыносимо совестно за свою минутную слабость — как он, коммунист и атеист, опустился до того, чтобы пустить под свою крышу этого недобитого колдуна?