— Сама дойду. Уже поздно. Меня, наверное, ждут не дождутся Софи, Алекс и Ленни.
— Скажи им, — улыбнулся Джед, целуя Ребекку в щеку, — что твои белые босоножки произвели фурор.
В середине мая у Ребекки начались экзамены. Ей исполнилось девятнадцать, и она была по уши влюблена в Джеда Слоана, но голову при этом не потеряла. Он часто ее смешил и не боялся подшучивать над ее необыкновенным рвением к учебе. В это же время Джед был достаточно уверенным в себе, чтобы не опасаться ее амбициозности. С ним она могла быть самой собой. Не просто одной из Блэкбернов, не просто стипендиаткой, не библиотечной крысой, не только молодой, привлекательной синеглазой женщиной. С ним она совершенно не комплексовала.
Джед оставался в Бостоне еще несколько дней после торжественной закладки здания фирмы «Вайтейкер и Рид». Они в эти дни были неразлучны. Гуляли в парках, рассматривали витрины на Ньюбери-стрит, ходили по пустынному Музею изобразительных искусств, заглядывали в знакомые с детства уголки на Чарлз-стрит. Ребекка умудрялась выкраивать на это время и не забрасывать учебу и работу. Однажды Джед зашел за ней в библиотеку и, пока она занималась расстановкой книг, терпеливо читал один из туманных опусов Дэвида Халберстама.
Из Калифорнии он прислал ей открытку с видом моста «Золотые ворота». На обороте была только одна фраза: «Сан-Франциско — это рай для влюбленных».
— Э-э! — сказала Софи. — Да ты разбила сердце этому парню.
И он Ребекке.
Но она знала: что бы у них не сложилось, все должно оборваться первого июня, когда Джед улетит в Сайгон.
— Тебе не кажется, что провести год во Вьетнаме — это сумасшествие? — спросила она у деда.
— Да, — ответил Томас Блэкберн, — особенно теперь, когда сайгонский режим доживает последние дни.
И он пустился разъяснять недавние события, приведшие к осаде страны, в которой он провел много лет и с которой у него было связано столько потерь. Он прочитал Ребекке лекцию о губительных последствиях сокращения американского военного присутствия в 1973 году и о влиянии на экономику страны эмбарго на поставку арабской нефти, о самоубийственном упорстве и близорукости режима Тьеу, о безудержной коррупции, об отсутствии интереса к Вьетнаму у американцев, озабоченных уотергейтским скандалом и будущим своего президента. Ребекка сочла за лучшее не прерывать его разглагольствований. Она знала, что дед, несмотря на публичное молчание, в частной беседе излагал свои взгляды, никого не стесняясь. Особенно ее.
— И все-таки, — сказал он под конец, — я понимаю стремление Джеда поехать туда. Я чувствовал то же самое более полувека назад. — Он испытующе посмотрел на нее холодным, прозрачным взглядом. — А ты, Ребекка, не хотела бы поехать с ним?