Я вошла в комнату. Отец сидел в кресле с сигаретой в руках и с мечтательным выражением слушал музыку. Он приложил палец к губам и сказал шепотом:
– Это классические вариации Телониуса Монка…
Я пожала плечами, села за стол и стала писать запросы в иногородние органы прокуратуры. Писала долго, потом незаметно потеряла мысль и стала прислушиваться к музыке. Ах, как хорошо играл пианист! Уж на что я ничего в этом не понимаю, и то дыхание захватывало. Стремительными аккордами уходил он от оркестра и вел мелодию сам, широко и решительно. Он будто боялся, что оркестр догонит и поглотит мелодию, которую он придумал один, и мелодия исчезала в хрустальном, прозрачном, но почти непроходимом лабиринте импровизаций, а от оркестра выходил с ним на поединок, рассыпая громадные звенящие шары, саксофон, но ему было не справиться с этой мелодией, сильной и светлой, и тогда саксофону помогали кларнет и тромбон. И контрабас пытался остановить ее, вбивая колышки контрапункта. И все вместе они ее тоже не одолели, мелодия вырвалась, запела…
Я тряхнула головой и стала писать дальше, но почему-то не ладилось и не хотелось думать о смерти и убийцах, когда на свете есть такая красота и доброта. Что-то растравил меня сегодня мой старик. Я старалась сосредоточиться, но не могла, пока не кончилась пластинка. Отец долго молчал, затем спросил:
– Жека, ты работаешь?
Я посмотрела на него с улыбкой и серьезно сказала:
– Не-а. На велосипеде катаюсь.
– Грустная ты сегодня, Жека. Хоть и шутишь с отцом непочтительно.
– Загрустишь. Дело очень плохое у меня.
– Трудное? Не получается?
– Да нет, вопрос не в этом.
– А в чем?
– Не могу я объяснить своего настроения, но это дело ужасно угнетает меня. Двое ребят убили молодого парня – шофера такси. Вот и все.
– И вы не можете поймать их?
– Да что ты! Их уже взяли, сегодня привезут в Москву. Но завтра их отправят в тюрьму, в «Матросскую тишину», а таксиста похоронят на Даниловском кладбище. В один миг пропало три молодых человека. В один миг…
Зазвенел телефон. Я сняла трубку:
– Слушаю.
– Товарищ Курбатова? Арапов говорит. Из МУРа. Привезли ваших ребят…
– Хорошо, спасибо. Я скоро буду, Владимир Павлович.
Я стала собираться. Отец задумчиво смотрел на меня:
– Жека, я понимаю, о чем ты говоришь. Но ведь они преступники…
– А ты думаешь, я им мандарины и шоколадки сейчас повезу?
Отец встал и посмотрел мне в глаза:
– Но тебе их жалко, Жека.
– Мне их не жалко. Они убийцы. Но убийцами они стали не в тот миг, когда вогнали таксисту нож в спину. Они дозревали до этого долго. Вокруг было много-много людей. И никто им не мешал. А в тюрьму этих паршивых сопляков буду сажать я. Вот в этом и дело…