Стены с полками, угрюмый книжный шкаф, стол и кресла…. Нет, он был не один в комнате, он знал это. На улице посвистывал ветер, пугавший тишину.
«Неужели я забыл закрыть окно?».
Хелс прокрутил в голове события вечера, но, не вспомнив, лениво сбросил одеяло. Чувство усилилось. Хелс нащупал ногами тапочки и, встав, побрел к окну.
— Джейк, у твоего старика мания преследования, — сказал он своему псу, лежащему у ножки кровати. Пес услышал свое имя, поднял морду и навострил уши. — Или старческий маразм.
Хелс плотно закрыл окно и повернул ручку.
— Джейк, твой хозяин не помнит, закрывал ли он окно на ночь. — Хелс погладил собаку. — Или Ты открыл, а, Джейк, старина? — пес забил кончиком хвоста о пол.
Хелс вздохнул. Он хотел было прилечь обратно на кровать, чтобы как следует выспаться перед завтрашним днем и оставить позади все мысли так настойчиво лезущие в голову, как заметил на тумбочке рядом с кроватью какую-то записку. Он сдвинул брови, поднял ее и тут же развернул. Руки Хелса задрожали. На белой как снег бумаге чьей-то рукой кровью были написаны следующие строки.
«И сквозь туман и сквозь печали,
Оставив дома боль и страх,
Должны явиться вы, мечтая,
О жизни, а не о грехах.
Когда часы покажут восемь,
А на кукушке будет семь,
Должны собраться вы и тихо,
Явиться в общий мавзолей.
Все лишнее оставьте дома,
А то спугнете лишь себя,
А если нет, задумайтесь,
И вспомнив, тихо скажите про себя,
Когда берем мы в долг, то надо помнить,
Что есть только один исход,
Отдать или смыть долг кровью,
А время ждет, время идет».
… Цепочка на двери стонала. Фарел нерешительно прицелился.
— Я не буду повторять. Еще один удар и я спущу курок, — орал Фарел. — Прострелю голову.
Цепочка почти слетела. Медлить было нельзя. Подскочив к двери, Фарел всем весом навалился на дерево и выставил босые ноги, согнутые в коленях вперед.
«Я могу умереть», — мелькнуло в голове.
Глубоко дыша, он нащупал щеколду для цепочки и отстегнул ее, убрав тот последний барьер, что разделял его и то, что находилось снаружи. Цепочка со звоном упала на пол.
«Я не могу позволить себе такой роскоши».
Дождавшись очередного удара, он отскочил в сторону, открывая за собой дверь. Спина ударилась о стену, а ручка угодила в пах. Фарел скривился. Что-то заползало в дом. Фарел, спрятавшийся за дверью, слышал противные чавкающие звуки. Старик замер и затаил дыхание. Чавкающие звуки удалялись вглубь дома, ближе к спальне. Фарел посмотрел в скважину, где когда-то висел замок. Ничего не было видно. Стараясь не шуметь, опершись о стену спиной, Фарел как кошка бесшумно двинулся к спальне. Штукатурка больно обдирала спину. Дорогой ковер как губка пропитался кровью, шлейфом идущей от двери. С того места, где стоял старик, виднелся лишь кусок комнаты и половина кровати. Никого. Глубоко вздохнув, пытаясь успокоиться, Фарел двинулся дальше. Ступни на босых ногах окрасились кровью. Неприятная, холодная, она просачивалась между пальцами и стекала обратно на ковер, но Фарел не замечал этого. Палец правой руки побелел от напряжения, зажимая курок. По лбу катились крупные капли пота. Приклад арбалета уперся в плечо. Его глаза уплыли в пустоту, в душе вскипала ярость.