— А как сильно маркиз Тюрингский любит вас!
— Он иногда говорит с тобой обо мне?
— Во время празднеств, сударыня, он смотрит только на вас, а если иногда и отводит взор, то лишь для того, чтобы сказать мне о том, как он счастлив, что возлюбленная его наконец находится рядом с ним.
— А Фридрих с тобой говорил?
— Очень редко, сударыня; он то слишком сдержан, то нарочито весел.
— Боюсь, он снова что-то замышляет, дабы лишить меня покоя!.. А что скажешь ты о Мерсбурге?
— Я по-прежнему считаю его искренним другом. Помните, как быстро он привел к вам маркиза Тюрингского — на следующий день после нашего прибытия!
— Очень мне хотелось бы, чтобы мы в нем не ошиблись.
О заблуждении Батильды свидетельствовали многие беседы графа с принцем, а если бы обеим женщинам довелось услышать последнюю их беседу, подозрения Аделаиды переросли бы в уверенность, а Батильда была бы искренне изумлена.
— Итак, государь, — обратился Мерсбург к своему повелителю, — вы так до сих пор и не сказали мне, довольны ли вы принцессой.
— Я думал, дорогой граф, что ты все понял по лицу моему; разве ты не видишь, как я обхожусь с ней? И как холодно разговариваю с Батильдой, этой свидетельницей ее беспутного поведения, кою она почтила своим доверием?
— И все же не следует слишком волноваться, принц; возможно, мы ошибаемся.
— Нет, Мерсбург, нет, ее холодность и замешательство в день нашей встречи все мне прекрасно объяснили: она опустила глаза и не осмелилась ответить на мои вопросы. Она виновна, и я сомневаюсь, правильно ли я поступил, оставив ее подле себя: не исключено, что в конце концов эта женщина навлечет на меня позор… Впрочем, крепость в Торгау сгорела не полностью, а выгоревшая часть уже восстановлена.
— Нет, сударь, не следует прибегать к таким средствам, они и опасны, и бесполезны; признание заблуждений дочери герцога Брауншвейгского навлекут на вас гнев ее отца, а нынче князья Германии не должны ссориться между собой: иностранные государи хотят завоевать нас, поэтому нам необходимо объединить наши силы. Почитая себя оскорбленным, будьте сдержанны в обращении с ней, и продолжим наши наблюдения. Ведь до сих пор мы так и не нашли истинный предмет страсти ее, но если предмет сей обнаружится, надобно покарать, скорее, его, нежели ее.
— Значит, ты уже кого-то подозреваешь?
— Мои подозрения еще слишком смутные, а потому я не хочу посвящать вас в них; я хочу выяснить все досконально, и как только все узнаю, немедленно вам сообщу.
От принца Мерсбург отправился к принцессе.
— Сударыня, — начал он, — отношение к вам Фридриха начинает меня беспокоить. Если бы я не понимал, сколь важно поддерживать в вас решимость оставаться при дворе, не знаю, возможно, я бы и посоветовал вам снова его поки-путь; однако отъезд ваш скомпрометирует вашу репутацию… Оставайтесь.