— Успокойся, буйный мюрид, никто тут не виноват. Есть строгий приказ об экономии бензина. На фронте из-за его отсутствия стоят броневики, а в тылу гоняют автомобили за десятки верст, часто по личным делам. Это, если хотите, преступно.
Глаза кавказца зло сверкнули.
— За-ачем так говоришь? Я выполняю важное поручение генерала Улагая. — Он ударил рукой по полевой сумке. — Делаешь хорошее дело — не говори плохие слова.
— Генерала Улагая?.. — Наумов недоверчиво посмотрел на есаула: чего это он козыряет именем командующего Керченским укрепленным районом? — Разве ваша Терско-Астраханская бригада входит в состав его войск?
— За-ачем бригада? Генерал Улагай сказал: «Храбрый интендант — лучший адъютант. Беру тебя, Алим Дариев, к себе в адъютанты».
— Поздравляю вас, Алим… Как зовут вашего отца?
— А что? Ашах Дариев.
— …Алим Ашахович. Воевать под началом такого боевого генерала, как Улагай, — честь для любого офицера. Вы где остановились?
— За-ачем остановился? Ехать надо.
— Пойдемте-ка пока ко мне, выпьем за здоровье генерала Улагая, — предложил Наумов.
— С удовольствием. А бензин дашь? — с надеждой спросил Дариев.
— Дам, но об этом никто не должен знать. Завтра часов в пять утра прибывает транспорт с горюче-смазочными материалами, и я прикажу заправить ваш автомобиль. А сейчас пойдемте ко мне.
— Бузныг, полковник. Я твой мюрид, хцауштен.
— Обращение по званию никогда еще не сближало офицеров. Называйте меня Павлом Алексеевичем.
…В квартире Наумова царили полнейший порядок и чистота.
Между окон, выходящих в сторону крутого ската высоты, стоял комод с резной отделкой, слева — диван с высокой спинкой, посередине — стол, обставленный венскими стульями. Справа при входе — голландская печь, обитая черной жестью, дальше — дверь в комнату, которая служила Павлу Алексеевичу спальней.
— Располагайтесь, отдыхайте, словом, будьте как дома… Ко мне обычно никто не приходит.
Наумов открыл дверь и крикнул ординарца. Через мгновение Саша стоял, вытянувшись по стойке «смирно».
— Обед готов?
— И ужин тоже, ваше высокоблагородие. Надобно только разогреть.
— Пока дай нам по чарочке и что-нибудь закусить.
На столе появились две бутылки коньяка и несколько бутылок сухого вина. Затем они стали постепенно обрастать закусками. По тому, как посматривал Дариев на стол, Павел Алексеевич понял: тот голоден, как февральский волк.
— За приятную встречу при неприятных обстоятельствах, — сказал Наумов, поднимая стакан.
Дариев залпом выпил и с жадностью набросился на закуску. А когда Саша принес кастрюлю с борщом, он повел носом, глубоко втянул воздух и откровенно ослабил ремень.