Хохоча вместе с Маргарет над двусмысленными строчками, Кейт и не заметила, как Росс Данбар приблизился к ней вплотную. Она вздрогнула от неожиданности и попыталась удержать испуганную Роузи.
— Добрый день, миледи, — улыбнулся Шотландец. — А ваша кобылка, как я вижу, отлично держится после недавних невзгод. Да и вы, должен сказать, тоже.
— Мы обе вам благодарны, — хитро улыбаясь, ответила Кейт, но не знала, как продолжить разговор.
— Вы дали понять, что не умеете петь, но я имел возможность убедиться, что вы скромничали.
— Вовсе нет!
— Да-да. Мы же с вами собирались спеть вместе, помните? Давайте же.
— Эту песню? — Кейт со стыдливым румянцем на щеках вспомнила, что в следующем куплете речь идет о том, как падуб разбухает в объятьях плюща.
— А почему бы и нет?
Синие глаза Росса искрились озорством. Как она могла отказать? Улыбнувшись и обреченно помотав головой, Кейт затянула припев.
В следующий миг к ее голосу присоединился баритон Шотландца, глубокий и чистый. Их голоса взмыли вверх, как две птицы. На помощь им пришла Маргарет, чей альт помог их пению сравняться с пением других и не выделяться столь вызывающе.
Так они и ехали: лошади шли нога в ногу, а колено Росса время от времени обжигало бедро леди Кэтрин. От этого нечаянного трения она принималась дрожать всем телом, до самых глубин. Они продолжали петь, как будто сбросили с плеч груз насущных забот, как будто не было в мире ничего важней этой мелодии и медленного, но уверенного движения королевской процессии к Лондону.
* * *
Лишь на третий день путешествия, выбравшись из густой, как масло, слякоти, куда они угодили еще утром, Росс смог наконец побыть с леди Кэтрин наедине, пускай и в течение считанных минут. Она отделились от кавалькады и заехала на верхушку холма, где замерла, позволив ветру забавляться с окантовкой ее платья и распускать слоистую вуаль, точно ангельские крылья. Вид Кейт имела задумчивый и невеселый. Не отдавая отчета в своих действиях, Росс припустил кентером[4] в ее направлении.
— Устали? — спросил он, пристраиваясь рядом.
— Не больше, чем все остальные, — ответила Кейт с запоздалой, неуверенной улыбкой.
— Если хотите, вас усадят в повозку.
Она покачала головой.
— Лучше уж ехать верхом, чем растерять зубы на этих ухабах.
Росс был полностью согласен с ее выбором.
— Осталось совсем немного. Если погода нам не помешает, завтра вечером вы уже будете нежиться в своих покоях в Гринвичском дворце.
— А вы? — спросила Кейт, как-то по-новому, странно глядя на него. — Где вы намерены ночевать?
— Обо мне не беспокойтесь, уж я найду себе какую-нибудь нору. — Эти слова выражали суть его положения при дворе: ниже, чем у английских вельмож, но выше, чем у лакеев; ни придворный, ни шут. В течение месяцев, проведенных в гостях у Генриха, Росс спал и в роскошных чертогах, и в жалких каморках, не обращая на условия ни малейшего внимания. Дома, в Шотландии, ему доводилось сносить кое-что и похуже и наслаждаться кое-чем получше.