— Это я завсегда. Девчат звать не будем, они не хуже нашего вымотались.
Двое мужчин, оба не совсем по своей воле занесённые в чужой, хотя и похожий на их собственный мир, сидели при свете настольной лампы в дальнем углу кухни возле раскрытого окна, большого, как амбарные ворота. Низкие тучи над недалёкой Красной площадью отсвечивали снизу мутновато-розовым, моментами принимался и тут же переставал идти мелкий дождь. Выпили, покурили, почти не разговаривая, минут через пятнадцать повторили.
— Ну, хватит, — сказал, вставая, Фёст. — А то действительно — «человек, желающий трапезовать слишком поздно, рискует трапезовать рано поутру».
— Давай ещё по чашечке кофе… — было видно, что Мятлеву просто не хочется уходить, оставаться наедине со своими мыслями.
— Нет, с меня хватит. А ты как знаешь, конечно…
В бутылке на столе оставалось ещё порядочно, и Вадим подумал, что с таким настроением генерал не успокоится, пока её не прикончит.
Тоже его дело, не мальчик. В крайнем случае поспит лишних несколько часов.
Войдя в свою комнату, Ляхов привычным движением повернул головку выключателя с реостатом справа от двери. Загорелся торшер в углу и в его свете он увидел сидевшую в кресле рядом с журнальным столиком Людмилу. Она уже переоделась в домашний халат типа короткого, выше колен ало-золотистого пеньюара.
В руках девушка вертела незажжённую длинную сигарету.
«Не хотела, чтобы я раньше времени догадался о её присутствии, — привычно определил Фёст, хотя ему не совсем было ясно, для чего ей такая конспирация. Вроде как не требовала ситуация этой относительной неожиданности. Но зачем-то ей это потребовалось. Вадим настолько вымотался за эти сутки, что решать очередные психологические задачи ему совершенно не хотелось. Он выбрал простейшее решение. Всё равно ведь к этому шло».
— Ты давай это — если всё решила, оставайся, да и всё. Будь как дома, — сказал он. — Свадьбу справим, когда дела сделаем. Или у нас, или здесь, как карта ляжет…
Людмила с досадой сломала в пальцах сигарету и тут же взяла из брошенного на стол раскрытого блок-универсала следующую.
— Ничего лучше ты, конечно, придумать не мог? Всё, значит, в одном флаконе — и признание, и предложение, и что там ещё у вас полагается. Я себе это как-то по-другому представляла…
Голос у девушки едва заметно дрогнул, а в остальном держалась она хорошо, без слёз и надрыва.
— Нет, ты меня прости, конечно, я и слов разных в другом случае наговорил бы, и розовых роз сто штук притащил, но сейчас у меня совершенно ничего не получится.
Он подошёл к Людмиле, обнял её за плечи, поцеловал несколько раз, то в глаза, то в губы.