— Как он умеет, я от Маши знаю. Бросай свою сигарету, — сказала Людмила из темноты выходящей окнами во двор комнаты, не освещаемой даже уличными фонарями и огнями реклам. — Иди сюда. Я уже замёрзла…
Из окна вправду тянуло пронзительным предутренним холодком. Осень уже на пороге, скоро и заморозки начнутся.
— На «Валгалле» нам Дмитрий Сергеевич и Наталья Андреевна про своё прошлое тоже много рассказывали. Но, как бы это сказать — в познавательно-назидательном духе. Всё больше про историю «Братства» и всякие с этим связанные события. А мне интересно просто про жизнь. Вот в Кисловодске Лариса иногда кое-что выдавала…
Девушка хихикнула, вспомнив какую-то элегантную скабрёзность, до которых мадам Левашова была большая любительница и мастерица. Битого жизнью мужика умела в краску вогнать, не меняя тональности голоса и надменно-аристократического выражения лица. Людмила очень любила наблюдать за их с Майей Ляховой пикировками и до сих пор не знала, на какую из дам хотела бы походить.
Вадим лёг, Людмила тут же накрыла их обоих лёгким одеялом до самых плеч. Он чуть подвинулся, ощутил её вправду холодную ногу.
— А ещё к теплокровным принадлежишь, — попрекнул он, — никакой саморегуляции. Так и до комнатной температуры дойти можно…
— Зато ты горячий. И здесь у нас несовпадение…
— Или — взаимодополнение. Зимой я тебя греть буду, летом ты меня охлаждать…
— Далеко заглядываешь, командир, — со странной интонацией сказала Вяземская.
— Правда, что бы тебе такое рассказать? — как бы пропустил мимо ушей её слова Фёст, поглощённый сейчас борьбой с самим собой. Ему, впервые оказавшемуся с ней рядом, с обнажённой, под одним одеялом, вдруг очень захотелось обнять подругу, «всю», как сказано в одном известном романе, но это означало бы непоследовательность и уступку низменным инстинктам. До этого всю свою жизнь он умел властвовать над ними и ни разу не совершил опрометчивого шага, поставившего бы его в безвыходное (с точки зрения Ляхова) положение. У Секонда, обладавшего аналогичным характером и принципами, всё случилось раньше, но только потому, что ему в его мире встретилась Майя. С такой девушкой он тоже без колебаний связал бы свою судьбу, отказавшись от уже несколько опостылевшей свободы. Что ж, ему своей Майи не попалось, зато нашлась подпоручик Вяземская. Вновь обращаясь к одесскому языку: «Это две большие разницы».
Фёст отчётливо понимал, что с Людмилой его выбор будет окончательный. Никаких либерально понимаемых свобод, «прав личности» и вариантов развода «под настроение». Отчего так — он не вдавался в онтологические дебри, просто знал и всё. А в этом случае действительно никак нельзя поддаваться инстинктам и эмоциям.