И никогда, нигде больше не слышала Зоя такого запаха весны, никогда и нигде не чувствовала вслед любовного взгляда старого дома…
Картина выплеснулась из памяти и в одно мгновение заполнила собой всю вселенную – так огромна и значительна она была. И уже просыпаясь, Зоя твёрдо знала, что это неспроста, что старый дом и баба Анфиса на самом деле хотят подсказать ей важное, самое главное, в какой-то миг она даже поняла – что именно… но через мгновение эта главная мысль стала куда-то уплывать, таять, заслоняться другими, и вот уже и след её простыл, растворился в темноте уютной комнатки, в равномерном и ко всему равнодушном тиканье ходиков.
– Зойк! Проснися! – противным скрипучим голосом сказала мама и потрясла её за плечо.
– Да чего так рано… автобус же нескоро… – спросонья сопротивлялась Зоя, не в силах разлепить веки и теснясь в уголок узенькой железной коечки.
– Проснися, говорю! Разговор про Анфису есть! – зашипела мама в самое ухо, и Зоя дёрнулась прочь ещё раз, стукнулась головой о белёную стенку и волей-неволей открыла глаза.
Чудеса! Над ней склонилась вовсе не мама, а какая-то чужая старуха… ну да, та самая вчерашняя бабка в цыганских серьгах. Правда, сегодня серьги куда-то подевались. А цыганские брови при ближайшем рассмотрении оказались густо наведенными чёрным карандашом… На всякий случай Зоя потрясла головой, ещё раз зажмурила и опять открыла глаза.
– Я тут через пять домов живу, синяя калитка, на ней объявление! – тем временем полушёпотом втолковывала ей старуха. И допытывалась: – Ты слышь меня или нет? После завтрека приходи! Про Анфису расскажу тебе, чего другим знать не надо… Сообразила, нет?
Кажется, она собралась не то встряхнуть её, не то ущипнуть, и Зоя поспешно закивала. Старуха наконец отстранилась.
– После зав-тре-ка! Калитка синяя! – ещё наказала она напоследок шипящей скороговоркой и скользнула в дверь – только цветастый платок мелькнул да из коридора послышалось плаксиво-укоризненное: «Вчера тужурку у вас забыла… вот же она тут в коридоре… Дак никто и не позаботится! Тащися сама, баба, с утра пораньше!»
Утро стояло, однако, уже не раннее. Откуда-то приглушённо доносились голоса – мамин и Надин – и стук ножа. Забыто пахло чем-то ласковым, домашним… ну да, топлёным молоком!
Зоя села в постели и некоторое время посидела, собираясь с мыслями.
Если эта старуха не приснилась ей вместе со своими бровями и калиткой… Тогда что же? Выходит, баба Анфиса… на самом деле передала ей что-то ТАЙНОЕ? Только, значит, не в тетради, а вот через эту, как её, Катерину Ивановну – в прошлом вахтёршу на мехфабрике, а ныне гадалку? И потому-то, значит, та вчера глаз с неё, с Зои, не спускала!