Я куплю ему этот компьютер, внезапно решила она. Пусть играется с мышкой, и подключается в интернет, и облучается, и портит зрение монитором! Где-то были эти серёжки…
Золотые серёжки, подаренные Толькой перед самым Пашкиным рождением, – тогда он боялся за неё, боялся родов и не знал, чем её развлечь, – она время от времени перепрятывала: то из серванта в гардероб, то из гардероба в тумбочку. Она мигом перерыла все три тайника. На сей раз они оказались в серванте – бархатная красная коробочка, а в ней массивные золотые квадратики на застёжках, и в каждом квадрате будто вырезанное солнышко из множества расходящихся лучей. Когда-то они казались ей грубоватыми, слишком тяжёлыми… Да, они дождались своего часа. Захлопнув коробочку, она вошла в комнату Пашки.
Он лежал на диване, уткнувшись лицом в спинку. При появлении матери повернул голову и насторожённо покосился на неё.
– Вот эти серёжки, – начала она чуть дрожащим голосом, – отец подарил мне… когда ты…
И вдруг разом будто вспыхнуло в памяти: полутёмный коридор в роддоме, она лежит на железной каталке в этих серёжках и в серой «послеродовой» рубашке, и ей так мягко, так удобно и радостно, как бывает только раз в жизни женщины. И она блаженно улыбается, потому что никогда в жизни не доводилось ей видеть ничего милее этого мрачного коридора с громыхающими туда-сюда каталками. И какая-то незнакомая медсестра, проходя мимо и увидев её лицо, на секунду приостанавливается и ласково треплет её по щеке… Да, незнакомая медсестра в тёмном коридоре роддома потрепала её по щеке.
– Вот что, Павлик, – услышала Зоя чей-то голос. – Серёжки эти я не продам. Тебе нужны деньги? Так иди и заработай. Летом. Или есть вечерняя школа. А реализатором я не пойду. Потому что я музыкант. Да. Пианистка.
Она не могла произнести эти ужасные слова. Она понятия не имела, каким образом они вырвались из неё. Она застыла в полном изумлении.
Он же, выслушав их, молча поднялся, встал и ушёл, хлопнув дверью.
После этого Зоя стала готовиться к смерти.
Нет, она не доживёт до восьмидесяти семи лет, предсказанных Катериной Ивановной. Потому что жить ей не для кого. Её сын ушёл. Он отказался от неё. И сейчас у неё остановится сердце.
А может быть, она ещё успеет написать завещание? Всё-таки двухкомнатная квартира… Или сын – и так её прямой наследник? А может быть, мама?
Мама! Как могла Зоя забыть про неё? Она всё знает! Она подскажет, научит…
Трясущиеся руки уже набирали номер.
– Да! – отозвался мамин голос. И, помолчав мгновение, спросил недовольно: – Кто это?
И Зоин голос чётко отозвался: