Люська прекрасно знает, уж если мне что-то не по нраву, то это серьезно. Она внимательно посмотрела на меня и задала еще один вопрос:
— Так Роза Адамовна умерла?
— Кто?
— Роза Адамовна Либерман! Или у Арнольда Флавиевича была еще одна жена?
Жалко, что психушка у нас переполнена, а то бы мы с Люськой составили неплохую парочку ее пациентов. Представляете, солнышко, снежок тихо падает, а на скамеечке во дворе психиатрической лечебницы сидят две симпатичные девушки и мирно беседуют!
— Людмила! — строго произнесла я. — Ты что, знала Розу Адамовну Либерман? Являлась ли она женой нашей городской достопримечательности — господина Арнольда Флавиевича Либермана?
— Являлась... — эхом откликнулась Люська. — Я у нее еще в институте химией занималась.
— Так, хорошо. А еще кого-нибудь из этого богом отмеченного семейства ты знаешь?
— У них еще дочь была... Соня, и племянник, имени не помню. Больше я никого не знаю! — воскликнула Люся.
— Этого достаточно, — успокоила я ее. — А теперь скажи мне, родная, адрес Ли-берманов ты помнишь?
— Конечно! Улица Лесная, дом четырнадцать! Но это было пять лет назад, и они могли переехать...
— Замечательно! Вот видишь, какая ты молодец! — похвалила я подругу. — Давай чай пить!
Люська зарделась от похвалы, и мы еще долго, минут пятнадцать, пили чай. Потом я, терзаемая догадками и неизвестностью, поднялась, посоветовала Людмиле принимать валериану и пошла домой. Неторопливо пересекая двор, я думала грустную думу: «Снова засосало меня это болото. Если Ромка узнает, что я опять затеяла расследование, то дольше пяти минут я не проживу. Ведь совсем недавно давала клятву, что больше никуда не влезу! Только на таких условиях Алексеев согласился на мой дизайнерский заскок. Впрочем, Рома — это не самое страшное, что может со мной приключиться. Вовка-следователь — вот кто испортит мне жизнь! Но без его помощи, к сожалению, как ни крути, мне не обойтись».
— И что я за человек такой! — пожаловалась я Рудольфу. — Может, мне в монастырь податься?
Собака протестующе гавкнула.
— Почему это не возьмут? — обиделась я. — Ты что же, наслушался всяких там следователей?! Эх, ты! Вот возьму и назло вам всем разберусь с наследством семьи Либерман! Пошли домой!
Но даже в родных стенах душа моя не находила покоя. С одной стороны — мои мужики, которым уже давно поперек горла стоит моя страсть к расследованиям, но с другой стороны... Что может быть интереснее чужих тайн? Дело вовсе даже не в моем неуемном любопытстве, вернее, не только в нем. Тут встает вопрос о справедливости! Разве я могу допустить, чтобы семью моего знаменитого земляка оставили без средств к существованию всякие там мошенники! А ведь сейчас начнется самое интересное. Либерман скончался где-то полгода назад. Смею думать, что Нобелевская премия — это не зарплата педагога или даже медика. Там сумма о-го-го! Его супруга, Роза Адамовна, являлась наследницей, как там говорят юристы, первой степени. Следом за ней идет дочь, затем внуки, а потом племянницы, племянники и так далее. И в общем-то, ничего страшного не произошло. Ну, померла старушка, а лет-то ей сколько? По грубым подсчетам что-то около семидесяти. Очень даже подходящий возраст для того, чтобы отбыть на тот свет. Вероятнее всего, я бы даже и не обратила внимания на коротенькую заметку в газете, если бы не вчерашний визит Светланы. Эта акула захотела получить свою долю наследства. И где гарантия, что неожиданно не обнаружатся еще несколько десятков охотников до денег Либермана? Тогда его настоящей дочери грозит реальная опасность. Решено, буду спасать несчастную Либерманшу-младшую. А начать следует с визита к бедной сиротке.