Это сон.
Всего-навсего сон. Он закончится.
На стене испарина, в яму не пробиваются родники, но они подступают близко, чтобы камни покрывались взвесью капель. Их можно слизывать.
И Оден ощущает капли на губах. Солоноватые, не утоляющие жажду. Сны не бывают настолько явными. Оден бьет кулаком в стену. Резкая боль в пальцах отрезвляет. А стена остается неподвижной.
Кричать бесполезно — не услышат.
Значит, все, что было раньше — ложь?
Он просто сошел с ума. Придумал себе мир, где свобода и Эйо.
Оден опустился на пол и приложил разодранную руку к стене: холод успокоит.
— У меня есть невеста… — если замолчать, он разучится разговаривать. — Во всем мире не отыскать девушки, прекраснее. Ее волосы мягки и душисты.
Но слова больше не приносили успокоения: Оден перестал себе верить. Наверное, он задремал между двумя падениями проклятой капли, под мерный скрип шагов… задремал и выбрался.
Яма исчезла.
Вернулась трава. И ветер, который гладил раскаленную кожу. И солнце, что ощущалось в жаре.
— Очнись… да очнись же ты, пожалуйста… — кто-то звал. Близкий. Пахнущий серебром, вереском и медом. — Ну пожалуйста…
Эйо. Радость.
Тяжелые веки не желали поддаваться, и Оден просто обнял ее. Он пытался быть осторожным, но ее дыхание все равно сбилось, и значит больно, пусть Эйо и молчит.
Не пытается отстраниться.
— Напугал?
Голос сиплый. И правая рука саднит. Оден поднес ее к губам и лизнул: так и есть, кожа на костяшках содрана, словно и вправду с камнем воевал.
— Собака ты бестолковая, — Эйо прижалась мокрым носом к шее. — Что с тобой было?
— Сон. Плохой.
Очень плохой, если Оден что-то понимал.
— Уже полдень почти, — пальцы Эйо гладили щеку. — Знаешь, как я испугалась? Полдень, а ты спишь и… не совсем спишь. Как будто…
— Что?
— Как будто тебя нет. Ты есть, но тебя нет. Я не знаю, как объяснить иначе. Метка очень яркая.
Никак. Вряд ли это можно объяснить…
— Спина саднит. Посмотришь? — отпускать ее не хочется, но зуд, поутихший было за прошедшие дни, возобновился с новой силой. И Оден перевернулся на живот. — Все как раньше?
Она касается бережно.
— Почти… те, которые затянулись, даже след пропал. А что только начало закрываться, то… ты весь в крови. Полежи смирно, пожалуйста.
Легкая паутинка ее силы ложится на плечи. Оден научился чувствовать ее, слишком нежную, слишком тонкую, чтобы долго устоять перед печатью Королевы.
Убить?
Да он лучше в яме останется…
Эйо, закончив выплетать рисунок, ложится рядом.
— На большее меня сегодня не хватит.
Ветер перебирает струны травы. И музыка на сей раз печальна.
Силы капля? Пускай.