Кто Радзинскому об этом рассказал? Какая тетя Клепа?
И почему в исторических архивах городка Гори не сохранилось ни одного имени из «состоятельных» сапожников-евреев?
Если Бесо, по уверению Радзинского, воспылал ненавистью к евреям, то вряд ли это чувство осталось незамеченным для соседей, друзей, знакомых. Тем более если речь идет о небольшом городке, в котором все знают друг про друга все!
Ведь нет ни одного свидетельства о страшном пороке Бесо — антисемитизме! Ни одного! Но Радзинскому очень надо.
И буквально в следующем предложении, Радзинский пытается «развить» пришедшую в его еврейскую голову мысль о зарождении у мальчугана Сосо «антисемитизма», который якобы будет проявляться в течение всей жизни Сталина.
Но получается у Радзинского плохо. Можно даже сказать, что совсем не получается. Если уж быть абсолютно точным — то Радзинский сам же и опровергает собственные бредовые фантазии.
«С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен стать священником. Нужны деньги на учение, и она берется за любой труд: помогает убираться, шьет, стирает. Кэкэ знает у мальчика необыкновенная память, он способен к наукам и музыкален, как мать, а это так важно для церковной службы. Кэкэ часто работает в домах богатых торговцев-евреев — туда рекомендовала ее подруга Хана. С нею приходит худенький мальчик».
С какой это стати жене злобного антисемита Бесо и матери начинающего антисемита Сосо торговцы-евреи благосклонно предоставляют работу?
Радзинский:
«Пока она убирает, смышленый малыш забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный ребенок.
Одним из таких хозяев был Давид Писмамедов, еврей из Гори. „Я часто давал ему деньги, покупал учебники. Я любил его, как родного ребенка, он отвечал взаимностью“, — вспоминал он».
Еврей, любящий мальчика-антисемита, «как родного»! Это же практически шекспировский сюжет! Ну, в крайнем случае, сюжет для Шиллера.
Но Радзинского это противоречие не смущает, и он, исходя из своих собственных нравственных качеств, «объясняет» читателям:
«Если бы он (Давид Писмамедов. — Л. Ж.) знал, как горд и самолюбив этот мальчик! Как ненавидел каждую копейку, которую брал!»
Нет, пожалуй, Шиллер бы здесь не справился. Только — Шекспир!
Ну, естественно, по замыслу архивариуса, ненависть Сосо распространялась не только на «копейки», но и на владельца тех «копеек»!
До чего ж доверчив и простодушен этот Давид.
Знает ведь, что Сосо уже «преподали начатки ненависти» к евреям, и делает вид, что это личная проблема еврея Радзинского, а горийским евреям на проблемы Радзинского наплевать.