— Да, что-то я не о том — эльф опять опустился в кресло и все же взглянул на меня — Я больше не живу в этой части материка. Ты, наверное, знаешь, что эльфийское войско было разбито, земли захвачены. И они попросили у меня, как у единственного представителя знати не в опале — убежища. Почти все уцелевшие эльфы перебрались на остров, точней теперь он называется — Земли Закона и Порядка. Ты уже заметила, как изменилась твоя гильдия? Они теперь главный орган власти в этих землях. Нам позволили взять часть материка южнее и теперь это наше государство. Если ты конечно подпишешь разрешение.
— Подпишу, как только разберусь с документацией — кивнула я, как бы я не относилась к светлым эльфам выгонят их права не имела, пока они никому не мешали.
— Спасибо.
«Спасибо»?! Я не ослышалась? Для верности даже снова посмотрела на эхльфа, это он сказал, точно?!
— Не стоит так удивляться, я прошу тебя от имени всего эльфийского народа, нам очень нужно твое одобрение. Ведь им больше некуда идти, да и мне некуда — будто констатировал факт Лэадонис.
— Это все, что ты хотел мне сказать? — на всякий случай решила я убедиться, судя по тому, как он смотрел на дверь и правда все.
— У тебя есть племянник, если захочешь можешь навещать его. Я понимаю, что тебе может быть неприятно…
— Нет! Он ни в чем не виноват. И я сожалею, что с Агнией так случилось. Правда, я не виню ее, тем более нет в этом вины малыша. Как только смогу обязательно хочу его увидеть. Он… — я сглотнула, пытаясь подобрать слова, но так и не нашла нужных и поэтому просто спросила — он похож на нее?
— Да, у него глаза матери и твои…
— Это хорошо, мне бы хотелось, чтобы после нее остался след. И прошу, не вини ее, она не всегда была такая. Агния… Ее просто жизнь сломала, понимаешь? — комкая одеяло, я пыталась оправдать ту, что всегда желала моей смерти, нелепо да?
— Я попробую — ну, хотя бы, честно — И да, я сделаю все возможное, чтобы больше не навязывать тебе свое общество. Мои дипломаты свяжутся с гильдией, как только ты сможешь вести переговоры — Лэадонис поднялся и направился к двери.
Я молча провожала его взглядом до конца не понимая, что происходит? Разве он не должен был говорить что-то другое? Разве он просто решил уйти? Не верю! Словно услышав мои мысли, он остановился и взявшись за ручку двери обернулся ко мне.
— Прости меня, я слишком поздно понял, что ты свободна, как в той песне — «словно птица в небесах», слишком поздно, прости…
Дверь за ним с тихим хлопком закрылась и Лэадонис ушел… По-настоящему ушел! Черт! Чего я злюсь? Ведь именно этого так хотела, ведь именно этого так ждала, именно для этого столько боролась! Черт! Почему лицо такое мокрое? Почему очертания комнаты плывут? Я что — плачу?! Но почему, черт возьми, почему плачу? И зачем ладонями зажимаю губы? Неужели, чтобы не кричать?! Быть этого не может! Быть не может, что он ушел!