— Да вот этот! Ужасно некрасивый, но безумно и при том безнадежно влюбленный парень, — смеется Валентина, указывая на один из снимков.
Взглянув на него, усмехается и Черкесов.
— Не правда ли — ужасный урод? — спрашивает его Валентина.
— Я смеюсь совсем не потому… Мы ведь за Благого его приняли. Он почти весь день возле вашего дома прохаживался.
— Это и понятно. Он сейчас в отпуске, вот и несет свою вахту под Верочкиными окнами.
— А кто он такой, этот безнадежно влюбленный?
— Инженер-конструктор. И, говорят, талантливый.
— Вот вам и тип, предрасположенный к преступности! — снова усмехается Черкесов.
Валентина и Михаил удивленно смотрят на него.
— Сейчас объясню, — обещает Черкесов. — Эх, надо бы Глебову позвонить! Ну да ладно — успею сделать это и завтра. Посмотрев на фотографию этого безнадежно влюбленного инженера, один мой коллега вдруг вспомнил теорию итальянского психиатра Чезаре Ломброзо, раскритикованную во всех наших учебниках криминологии, и решил, что Ломброзо все-таки в чем-то прав.
— А вы разве не признаете этой теории? — спрашивает Черкесова Михаил. — Разве преступные наклонности, так же как и противоположные им, не заложены в каждом человеке? Вот Фрейд, например, считает…
— Простите, Миша, а вы читали Фрейда или знаете о нем понаслышке?
— Видите ли… — мнется Михаил.
— Это Джеймс их по части фрейдизма натаскивал, — раздраженно перебивает его Валентина. — Познакомил и с его пресловутым «комплексом Эдипа».
— Ну и что из того? — повышает голос Михаил. — Что же плохого, что Джеймс нас с учением Фрейда познакомил? Его читают во всем мире, а у нас он почему-то запрещен…
— Почему же запрещен? — удивляется Черкесов. — Его книги есть во многих библиотеках. С некоторыми, например, специально даже рекомендовали нам познакомиться, когда я учился в юридическом институте.
— А вы его для чего читали? Чтобы критиковать или для познания глубин человеческой психики? — допытывается Михаил.
— Учиться у него, в общем-то, нечему. Закономерности психических явлений учились мы у Павлова, а Фрейда читали только потому, что он все еще на вооружении у современной буржуазной психологии и криминологии.
— Не переменить ли нам тему разговора? — предлагает встревоженная этим спором Валентина. — А еще лучше, если мы выпьем чаю.
— Скажешь тоже! — усмехается Михаил. — Олегу Владимировичу не полагается, наверно, распивать чай с таким, как я…
— А я вот от чая и не откажусь как раз, — смеется Черкесов. — Не отказываюсь и от беседы о Фрейде. Не знаю, кто вам его преподавал, Миша, но не сомневаюсь, что непременно поведали об убежденности Фрейда в том, что первобытный человек, нисколько не изменившись, продолжает жить в нашем подсознании. Этот предок, по Фрейду, был более жестоким существом, чем другие животные, и любил убивать. Я даже дословно запомнил одно выражение Фрейда. Он писал в какой-то из своих книг: «Если судить о нас по желаниям нашего подсознательного, то мы, подобно первобытному человеку, просто банда убийц». Ну что, разве не это проповедовал вам Джеймс?