Я не оставлял мечты, что когда-нибудь Донди станет моей. Но когда? Возможно ли такое?
И вдруг — это было незадолго до смерти моего отца родители при мне заговорили о том, что для меня пора уже приглядеть невесту. Раз-другой завели они такой разговор. Не только при мне, разумеется, обсуждали они этот важный для всей семьи вопрос. И вот — можно ли представить себе парня, более счастливого, чем я в ют миг? — мать объявляет, что решено сватать для меня именно Донди.
Как же я тогда обрадовался? Вся жизнь для меня озарилась новым, ярким светом.
Оказывается, моей матери первой пришла в голову мысль, что Донди — вполне подходящая для меня невеста. Отец с ее доводами согласился; женить двоюродного брата и сестру — дело обычное в дайханских семьях. И вот моя мать отправилась договариваться к матери Донди. Свояченицы быстро нашли общий язык, достигли полного согласия. Затем в переговоры вступили мужчины. Между ними тоже не было разногласий. Итак, Донди сделалась уже общепризнанной моей нареченной. Ей самой об этом не сообщили. Но разве не было у меня способа известить ее?
Встречаться нам, однако, не разрешали. А так хотелось побыть вдвоем, помечтать, сердце открыть любимой! Однако я верил, что ожидание продлится не слишком долго. Уже часть калыма была уплачена дяде Аману — пять баранов и корова.
— Как все хорошо складывается у нас! — восхищалась мать однажды за ужином. — Аннагюль в добрую семью отдаем и для Нобата высватали девушку — лучше и не надо.
— Да, мать, позаботиться о счастье детей — наша обязанность, — вторил ей отец, отхлебывая чай из пиалы. — Ошибешься в выборе сейчас — всю жизнь детям мучиться…
Долго они в тот вечер вспоминали случаи несчастных браков. Нередко в те времена бедняки вынуждены были женить своих сыновей га ком придется — лишь бы подешевле обошлось. И женили на девушках некрасивых, а то и больных, дурочках. Больных-то было множество; заболевали в детстве, потому что медицинской помощи не было, а табибы чаще всего только калечили детей.
Нам, казалось, опасаться было нечего. Мы с моей нареченной выросли почти вместе. Я был на седьмом небе от счастья. И Донди радовалась, я это знал.
Но вот неожиданно умер мой отец. Теперь хозяином соложения сделался дядя Аман. И разве он осмелится нарушить слово, данное родному брату?
Мы жили с Донди в одном дворе и могли беспрепятственно видеться целый день. Только переговариваться не имели права. Зато мы научились взглядами выражать свои чувства друг другу.
Девушка еще больше выросла, очень похорошела.
Лицо смуглое, чуть удлиненное, тугие косы едва не до лодыжек. Приветлив ласковый взгляд черных глаз, немного раскосых. Он воистину покорял каждого, а о мужчинах нечего и говорить. Донди выросла скромной, почтительной к старшим. И сдержанной — никому не скажет резкого слова. Этим она отличалась от своего отца, который чем дальше, тем больше становился сварливым, грубым, раздражительным, да еще и чванливым — ведь семья сделалась богаче, и такая дочь на выданье.