Я кивнул.
— Это для красногвардейцев. Скоро потребуется, сам понимаешь, для чего, А пока что — молчок. Ну, да ты парень сообразительный. Пойдем, Маша. А ты отца дождись, расскажи, как мы тут управились.
Они ушли с узелками, потом возвращались еще дважды, каждый раз унося по увесистому узелку.
— Скоро и вас тоже призовем к делу, — пообещал Александр Осипович, когда я вечером дождался его и обо всем рассказал. — Недолго остается Временному правительству обманывать народ. Наше время наступит;
Словно далекий отголосок давних-давних лет прозвучали в моем сознании эти слова приемного отца.
Опять вспомнилось: покойный мой дед говорил почти то же самое!
Еще в мае донеслись вести: в Бухаре эмир объявил «свободу», обещал чуть ли не конституцию, а потом неожиданно круто повернул вспять — начались аресты и казни тех, кто поверил его обещаниям и открыто выражал свою радость. Говорили, что погибло много сторонников реформ из числа горожан — ремесленников, купечества; их называли джадидами или младобухарцами. Впервые мне тогда подумалось: «А не пора ли на родину, чтобы начать борьбу против эмирской деспотии, отсталости, нищеты?».
Между тем готовилось наступление на фронтах. В газетах писали о том, что военный министр, «социалист» Керинский, объезжает войска, на митингах убеждает «товарищей солдат» идти в бой во имя верности союзникам, а также «торжества демократии». Во многих Советах меньшевики-оборонцы, эсеры, трудовики выносили резолюции в поддержку затевавшегося правительством наступления. Против него всюду выступали большевики, число их, а также авторитет возрастали день ото дня. Наш полковой комитет твердо стоял на большевистских позициях; замечательным организатором оказался Станислав Василькевич — стойким, принципиальным, чутким к настроению масс.
В начале июля семнадцатого года наступление русской «революционной» армии все же началось по всему фронту, от Румынии до Рижского залива. В те же самые дни забастовали заводы в Петрограде. Вооруженные красногвардейцы с красными знаменами двинулись к центру города пешком и на грузовиках. Подоспели кронштадцы, тоже с винтовками. После митингов колонны шли через Троицкий мост к дому Кшесинской, где помещался штаб большевиков. Два дня на балкон по несколько раз выходили товарищ Ленин, Свердлов, Луначарский, Коллонтай, обращались к собравшимся с короткими речами. «Власть должна перейти в руки Советов!» — таков был вкратце смысл этих речей, а также письменных обращений ЦК большевиков к массам.
От дома Кшесинской вооруженные колонны текли к Таврическому дворцу: здесь представители войск и рабочих требовали от Всероссийского ЦИКа Советов, толь ко что избранного на 1-м съезде: немедленно берите власть! Но соглашательский ЦИК явно этого не желал, тянул время. Я наблюдал эти оживленные, по бесплодные переговоры, когда сводный батальон нашего запасного полка тоже прибыл к Таврическому.