Убийство Распутина в декабре 1916 г. еще больше усугубило плачевную ситуацию. Многие родственники императора открыто высказывались против него и его семьи, особую ненависть в высших кругах вызывала императрица, ее обвиняли в шпионаже и пособничестве Германии.
Словом покоя не было ни в верхах, ни в низах. Императрица с дочерьми не выезжала из Царского села, зимой поползли слухи о тяжелой болезни великих княжон.
Никита все это время оставался в Царском селе в Александровском дворце для охраны Императорской семьи. На сердце его было тревожно. Он помнил страшное кровавое воскресенье 1905 г., его первого учебного года в Пажеском корпусе. Бегущие по центру города люди, кровь на снегу, крики, стоны. Он боялся повторения тех событий и не хотел этого, хотя чувствовал неизбежность катастрофы.
Мало этого, последние полгода он не понимал сам себя, спрашивал, что происходит с ним, и не мог найти ответа. С ним происходило что-то странное, не умещающееся в его сознании, то, что он не в силах был преодолеть. Этим немым вопросом, мучавшим его, была Елизавета, так просто, без громких титулов про себя, он называл девушку. Ее образ, ее голос, ее взгляд вот уже скоро 6 месяцев неотступно следовал за молодым человеком.
К его огромному сожалению после той неожиданно прекрасной встречи в парке, они не виделись. По мере того, как ухудшалась ситуация вокруг, Никита со всей очевидностью понимал, что здесь в Царском селе они более не увидятся. Беспорядки в городе, забастовки рабочих, первые мародерские грабежи, все это никак не способствовала появлению здесь княжны, к тому же Никита знал, что ее отец князь Николай Сергеевич в Ставке Северного фронта вместе с императором.
Никите оставались лишь постепенно размывающиеся в его сознании, воспоминания. Каждую девушку он непроизвольно сравнивал с ней, и сравнение всегда бесспорно выигрывала юная княжна. Умом молодой человек понимал, что он должен справиться с собой, как говорят время лечит, но сердце.
Он сдержал слово данное княжне и за неделю прочитал роман Дюма. И сейчас, он как и отважный граф де Бюсси готов был тысячу раз умереть за свою прекрасную «Диану». Это была любовь, роковая и нежная, благородная и к сожалению безответная. Никита терзался, помнит ли она его еще, ведь прошло уже долгих шесть месяцев с их последней встречи.
Что она хотела сказать ему посредством этой книги, неужели же и она была небезразлична, эти мысли сводили с ума, ах если бы только знать была ли у него хотя бы крошечная надежда. И тут же он сам мучил себя о какой надежде может идти речь, если она принадлежит другому миру, он только поручик, она же наследница громкой и благороднейшей из фамилий.