Мистриссъ Икль, къ сожалѣнію, выказала излишнюю поспѣшность, желая поскорѣй начать обвинительные пункты, даже не дождалась, пока войдутъ въ гостиную начала семейную трагедію еще въ передней.
Едва родители переступили порогъ, — мама даже не успѣла завязать чепца, а папа расправить манжетовъ, — она ринулась съ лѣстницы, съ быстротою человѣка, летящаго стремглавъ съ вышины; достигнувъ площадки и увидавъ неоцѣненныхъ родителей, она принялась плакать и стонать, а вступивъ на цыновку, съ быстротой молніи промчалась черезъ всю переднюю и бросилась на грудь стараго де-Када, который даже пошатнулся отъ сильнаго напора, будто на грудь ему свалилась бомба, а не его собственное дѣтище.
— Возьмите меня отсюда! Ради Бога, возьмите меня! съ рыданіями восклицала несчастная жертва.
Эфектъ этой патетической сцены былъ немного нарушенъ, во-первыхъ тѣмъ, что Рафаэль не успѣлъ еще опомниться отъ пораженія въ грудь и не могъ отвѣчать, какъ подобало въ надлежащемъ случаѣ, и потому казался нѣсколько жестокосердымъ; во-вторыхъ мистриссъ де-Кадъ вздумала при этомъ разспрашивать, куда дантистъ дѣвалъ флаконъ со спиртомъ.
Мнѣ кажется, что флаконъ со спиртомъ всегда портить впечатлѣніе.
Страданія, претерпѣваемыя мистриссъ Икль, выражались въ раздирающихъ душу вопляхъ.
— Мама, милая мама! Не оставляйте меня съ этимъ чудовищемъ! Скажите, что вы меня не оставите! На колѣняхъ умоляю васъ!
— Не оставлю, не оставлю, мое сокровище! отвѣчала растерянная родительница, до того взволнованная, что чуть не задушила своего супруга, подсунувъ ему флаконъ съ вонючимъ спиртомъ къ самому рту.
— Я умру! Онъ меня убьетъ! продолжала невинная жертва, пряча голову на широкую грудь родителя.
Наконецъ Рафаэль, чувствуя, что Анастасія портитъ его бѣлый жилетъ, замѣтилъ нѣсколько нетерпѣливо женѣ:
— Да возьмите-жь ее пожалуйста!
Въ суматохѣ трогательной встрѣчи, прекрасные волосы Анастасіи растрепались и разсыпались по плечамъ; между тѣмъ изъ кухни повысыпали слуги и подсматривали изъ-за угловъ, точно играли въ прятки. Дантистъ почувствовалъ, что его блумсберійская гордость глубоко оскорблена. Для соблюденія приличій огорченное тріо, наконецъ, вышло въ столовую.
Послѣднія слова, произнесенныя мистриссъ Икль, прежде, чѣмъ заперли дверь, были:
— Ахъ, папа! ахъ, мама! Я не могу, не смѣю высказать вамъ все, что я вынесла съ тѣхъ поръ, какъ этотъ предатель разлучилъ меня съ вами.
Эти слова принесли ей не очень большую пользу. Нехорошее слово «предатель» пробудило Долли отъ оцѣпененія и вызвало краску на его блѣдныя щеки. Онъ что-то насмѣшливо проворчалъ, провелъ рукой по волосамъ и сталъ твердо стоять на ногахъ.