– Что здесь было? – спросил Сорняков.
Сидор вскочил на ноги. Из его ноздри текла кровь.
– Тебе это дорого обойдется! – бормотал он, не глядя на Джона. – Ты не смеешь бить русских художников!
– Подашь на него в суд? – спросил Крекшин.
– Я найду другой способ отомстить.
– Не роняй чести русского дворянина, Сид! – засмеялся Сорняков. – Вызови распоясавшегося америкоса на дуэль!
– Какая дуэль? На чем?
– У меня есть макаров и три патрона. На всякий случай купил на черном рынке.
– Я не буду стреляться, – отказался Сидор. – Это чистая уголовщина.
– В таком случае, господин… э-э… как вас зовут? Серединкин? Позвольте пожать вашу руку! Один – ноль в пользу США! Я знал, что Америка – великая страна. В отличие от России.
– Полчаса назад ты был патриотом, Витя, – мрачно заметил Крекшин. – Не говори за всех, пожалуйста! Я буду стреляться с американцем. По правилам дуэли это не возбраняется?
– Отнюдь! – обрадовался Сорняков. – А то ишь вздумал, янки проклятый, русских художников бить!
– Вы принимаете вызов? – спросил Крекшин.
– Разумеется, – ответил Половинкин.
– Встречаемся в семь утра у входа в Нескучный сад. Не заблудитесь?
– Не надейтесь.
Ранним утром начала ноября 1967 года в пансионате «Ясные зори» состоялся допрос с пристрастием.
Накануне капитан побывал в Городе, где в центральном роддоме ему выдали копию справки о том, что 14 октября гражданка Половинкина Е. В. явилась туда с родовыми схватками и в тот же день родила мертвого ребенка. Претензий к роддому у нее не было.
В кабинет заведующего пансионатом Бориса Викторовича Божедомского Соколов ворвался как вихрь свирепый и беспощадный. Борис Викторович хорошо знал характер капитана и не на шутку испугался. Рассердить Соколова было трудно. Но если он пришел в такое состояние, визит мог закончиться чем угодно, даже мордобоем.
Борис Викторович прибыл в Малютов в конце сороковых годов, согласившись поменять теплую должность завхоза крупной московской клиники на скромную роль заведующего захолустным домом отдыха. Тогда в жизни Божедомского шла черная полоса. Его бросила красавица жена, променяв на подававшего надежды молодого режиссера и оставив Божедомского с трехгодовалым сыном. Но Бог наказал ее. Подававший надежды молодой режиссер надежд не оправдал и спился. Теперь жена мечтала вернуться к надежному Божедомскому, но в суровом письме он решительно пресек ее попытки. За короткое время ему удалось превратить затрапезный пансионат, в котором отдыхали одни работники фабрики мягкой игрушки, в престижное заведение санаторного типа, работавшее на областное и московское начальство. Корпуса перестроили, завезли импортную мебель и сантехнику, но главное – полностью обновили обслуживающий персонал. В персонале-то и заключался секрет процветания заведения Божедомского.