— Анна Леопольдовна?
— Моя домоправительница. Очень строгая женщина. Признаюсь, я ее даже побаиваюсь.
Представить, что отец может бояться какой-то экономки, было сложно, Тина недоверчиво улыбнулась.
— Скоро сама увидишь. — Не дожидаясь ее, отец решительно пошагал к дому. Тина двинулась следом.
Навстречу им уже спешил, сильно припадая на левую ногу, немолодой мужчина в камуфляже.
— С возвращением, Яков Романович. — Мужчина бросил на Тину быстрый взгляд, точно кнутом ожег. У него было некрасивое, мрачное лицо: впалые щеки, заросшие сизой щетиной, длинный крючковатый нос, тонкие губы и пронзительный взгляд. Неприятный тип…
Не замедляя шаг, отец коротко кивнул:
— Спасибо, Антип. Все на месте?
— Ждут в гостиной.
— А Серафим?
— Он тоже. Полчаса как вернулся из города.
— Хорошо, — Тине показалось, что при упоминании загадочного Серафима отец едва заметно поморщился. — Как там Ласточка?
— Утром приезжал ветеринар, подтвердил вашу догадку. Сказал, что пару недель на ней лучше не выезжать. — У самого дома Антип обогнал их, предупредительно распахнул массивную дверь.
В просторном холле их уже ждала поджарая дама неопределенного возраста в элегантном брючном костюме.
— Яков Романович, ужин готов, — сообщила она не то с немецким, не то с прибалтийским акцентом и холодно, лишь одними губами улыбнулась Тине.
— Анна Леопольдовна, дайте нам тридцать минут, — неожиданно мягко сказал отец. — Мне нужно сделать несколько звонков, а ей, — он посмотрел на Тину, — переодеться к ужину. И покажите, пожалуйста, этой юной леди ее комнату.
— У юной леди есть имя? — домоправительница вопросительно приподняла брови.
— Клементина, — Тина вежливо улыбнулась. — Меня зовут Клементина.
Если Анна Леопольдовна и удивилась, то виду не подала. Впрочем, ей ли удивляться, у самой вон отчество какое затейливое.
— Следуйте за мной, Клементина.
Надо же — следуйте за мной! Прямо как в лучших домах Парижа…
— А мои вещи? — Тина оглянулась на закрытую дверь.
— Их принесут, не волнуйтесь, — Анна Леопольдовна уже поднималась вверх по мраморной лестнице.
Они шли так долго, что Тина подумала, что ни за что не сможет в одиночку отыскать дорогу обратно. Внутри дом был просто огромным.
— Ваша комната! — торжественным голосом сообщила домоправительница и распахнула тяжелую дубовую дверь.
Как Тина ни старалась вести себя по-взрослому сдержанно, но от изумленного вздоха удержаться не смогла. Комната, в которой ей предстояло жить, была ужасна. Она больше подходила стареющему ловеласу, чем молодой девушке: массивная мебель с кричаще-вульгарной позолотой, тяжелые бархатные портьеры на окнах, кровать с балдахином и россыпью расшитых золотом шелковых подушечек — апофеоз сибаритства и безвкусицы.