– Что ты говоришь? Если у них нет дома, то где же живут их родители? – не успокаивался я.
– Но у них нет родителей, – пояснила мне мать.
Я возмутился:
– Откуда они взялись, если у них нет родителей?
– У них были когда-то родители, а теперь нет…
– Они умерли, как наша бабушка? – предположил я.
– Да, – с грустью сказала мать.
Еще свежа была рана, полученная мною смертью бабушки, а я вновь содрогнулся ужасной стороной жизни. По моей еще неокрепшей натуре был нанесен второй удар, вызвавший у меня невыносимую боль и горечь. Представив себя на месте этих детей, я испытал страх и всепоглощающую тревогу.
Наконец, я узнал, что это был за дом. Я искренне жалел его маленьких обитателей, которые часто прилипали к ограде и смотрели на нас, когда мы – детсадовские дети – проходили с родителями мимо них – детдомовских.
С того дня это заведение невольно стало приковывать мое внимание, и я заметил такую картину: в уголке детской площадки у ограды всегда сидела одна и та же девочка. Она ни с кем не играла, ничего не просила у прохожих, как это часто делали другие дети, а только по своему обыкновению смотрела на дорогу своими полными грустью глазами. Почему-то мне было жаль ее больше других. Очевидно, оттого, что из всех детей она была самой маленькой и выглядела совсем беззащитной. Она неподвижно сидела, подобно кукле в детской комнате, которую по ненадобности забросили на полку.
Однажды я случайно забрел к детскому дому вместе со своими дворовыми друзьями. Мы носились по улице, кидали друг в друга свои шапки, футболили консервные банки – словом, тратили свою энергию, переполнявшую нас через край.
Когда я присел на минутку на бордюр тротуара, чтобы перевести дух, мой взгляд упал на эту девочку. Рядом с ней, но только со стороны улицы, стоял какой-то постриженный наголо мальчишка лет семи и, как мне показалось, он обижал ее. Взяв в руки первый попавшейся мне на глаза камень, я подошел к ним.
– Ты что здесь делаешь? – сказал я лысому. – А ну чеши отсюда, а не то я тебя сейчас этим камнем огрею.
Драчуном я был страшным, но бросать в него камень не собирался. Я хотел только напугать его, что мне и удалось. Испугавшись моей угрозы, он тотчас убежал, чуть ли не плача.
– Ты никого не бойся, – гордо сказал я девочке. – Если тебя кто-то обидит, ты скажи мне.
– А меня никто не обижает, – она улыбнулась, и ее румяные щечки превратились в два алых шарика.
– А мальчишка, что сейчас был, он разве тебя не обижал? – спросил я.
– Нет. Он просто дурачился.
– Тебя как звать, – поинтересовался я.
– Оля, – ответила она, а я опять увидел два алых шарика на ее лице.