του έθνους γλώττη, έδίδαξεν έκαστος)»
[999].
Но все‑таки — как практически решалась языковая проблема? Учили ли миссионеры варварские языки? На эти вопросы легче отвечать применительно к еретическим церквам, активно миссионерствовавшим за пределами Империи. Так, про сирийца Симеона из Бет–Аршама, монофиситского просветителя сарацин, известно, что он на третий день заговаривал на любом языке[1000]. Сирийский проповедник монофиситства Ахудеммех (см. с. 94) сильно опасался трудностей арабского языка[1001]. Западный миссионер, по–видимому, также старался быстро выучить местное наречие и проповедовать на нем[1002]. Греческие же источники почти всегда молчат насчет лингвистических способностей проповедников–ромеев. Митрополит Киевский Никифор заявляет киевлянам, что не наделен «язычным даром» (см. с. 237).
Презрение к варварским языкам было унаследовано византийцами от древних римлян и греков, которые, как известно, тоже не считали нужным их учить[1003]. Не забудем, что и самое слово «варвар» — звукоподражание, передающее презрение «культурного» человека к иностранной речи! Разумеется, Византия знала и исключения. Первое и самое знаменитое из них — Константин–Кирилл Философ. Языковыми способностями был наделен также Феодор Эдесский, про которого в его житии сказано, что «он свободно (εύφυώς) разговаривал и на греческом, и на сирийском, и на исмаилитском, а вдобавок и на персидском языке»[1004]. Можно назвать и упоминавшегося выше (см. с. 141) боспорского епископа Колимвадия, фигурирующего в сочинении Епифания об апостоле Андрее. Этот иерарх знал десять языков[1005]. Неважно, действительно ли Колимвадий был полиглотом — существенно лишь, что он считал нужным похвалиться перед Епифанием, причем явно в «миссионерском» контексте: Колимвадий, живший на самом краю византийской ойкумены, явно гордился тем, что обращается к варварам на их собственных языках.
Однако это, повторим, хоть и важные, но исключения. В целом же учить варварский язык казалось необязательным[1006]. Ни про Лонгина, «апостола Судана», ни про Стефана Сурожского, крестившего хазар, ни про Евфимия и Петра, христианизаторов Алании, ни про их далекого преемника Феодора Аланского, ни про греческого «философа», пропагандировавшего православие Владимиру Киевскому, ни про Иерофея, «апостола венгров», ни про Евфимия, «апостола печенегов», ни про одного другого миссионера мы ничего не знаем о способе их коммуникации с паствой.
Можно предположить, что при каждом миссионере находились переводчики. Фигура толмача появляется во многих памятниках, в том числе и агиографических, где описано общение с варварами